Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Александр Исаакович Кушнир
«Для меня это был очень странный альбом, — вспоминает звукорежиссер Андрей Сигле. — Как это часто бывало у Курёхина, у него была некая канва того, что надо делать. Но студия не всегда терпит такую импровизационность, особенно когда Борис напевал под гитару какую-нибудь песню, а потом мне говорили: «Давай барабаны подложим!» А как можно подложить ритм-машину под живую гитару с голосом, у которой плавающие ритмы? Абсолютно невозможно. «Хорошо, — говорили они. — Тогда давайте делать следующую песню». И из этого тоже мало что получалось. Это был такой поток сознания, который на пленке зафиксировать оказалось невозможно».
Честно говоря, ничего удивительного в этом я не вижу. В конце концов, русские космонавты есть русские космонавты — странно, если бы они не забывали надеть скафандры при выходе в открытый космос.
«Я фиксировал запись «Детского альбома» на видеокамеру, — вспоминает Александр Липницкий. — Но все, что было связано с этой сессией, шло через пень-колоду. Было очевидно, что с какого-то момента Капитана и БГ буквально разрывают на части центробежные силы».
Все логично. Люди они были разные, и к сорока годам взгляды на искусство и жизнь у них оказались тоже разные. Курёхин, будучи по характеру педантом, во время этой сессии пребывал во власти спонтанных идей. Структурированный факультетом прикладной математики мозг Бориса Борисовича не уставал поражаться непрогнозируемости поступков Капитана, который в рамках своих диковатых концепций выкидывал из альбома гениальные мелодии.
«Я помню, как в композиции Living in the Real World Сергей сыграл на всех доступных синтезаторных примочках соло неземной красоты, — вспоминает БГ. — Но такие вещи он делал редко. И я очень виню себя за то, что вовремя не растормошил его сделать гораздо больше».
В свою очередь, Курёхин жаловался друзьям, что в процессе записи БГ не соблюдает первоначальные договоренности. Мол, Капитан пишет музыку, а Гребенщиков — тексты. «Я уже два года жду этих текстов, — говорил Курёхин Сергею Фирсову. — И теперь мы пишемся по отдельности. Либо я, либо он. И лишь изредка вместе. Я приезжаю в студию, записываю клавиши. Он приезжает, всё стирает. Накладывает десять гитар. Вот так мы и пишемся».
Это была горькая правда. Нагруженный кислотой БГ, певший о психоделических птицах на Волге, разрывался между туром «Русского альбома» и сессиями с Курёхиным.
«Они работали долго и помногу — и в какой-то момент так устали, что, по-моему, вообще не могли друг друга переносить, — вспоминает администратор «Курицца рекордс» Сергей «Пит» Селиванов. — В итоге полноценного альбома не получилось. Осталась целая кипа материала, на который была потрачена уйма денег. И никуда этот материал нельзя было применить».
«Где-то в 1995 году мы предприняли еще один штурм этой высоты, и я перепел две песни по-русски, — вспоминает Гребенщиков. — Но и эта попытка сдвинуть всё с места толком ничем не увенчалась».
Понимая, что на волне увлечения буддизмом БГ вот-вот «сольется с абсолютом», Курёхин сделал еще одну попытку переломить ситуацию. Он пригласил Гребенщикова погостить в недавно купленный дом под Осташковом. Борис Борисович собрался с духом, перенес концерты «Аквариума» и поехал на Селигер.
Так случилось, что, решив сэкономить время, Сергей предложил поехать коротким путем. Уже при подъезде к деревне машина с семьей Гребенщикова стала резко проваливаться в болото. Дорогу через топи им подсказал местный гаишник, и слушать его, судя по всему, не следовало.
Дальше всё было как в тумане. Питерских пилигримов спасли лишь молитвы, и с божьей помощью трагедии удалось избежать. Вернувшийся с другого берега реки Стикс Борис Борисович еще долго приходил в себя, а через какое-то время вообще свалил в Катманду.
И Курёхин в какой-то момент осознал, что мудрый Гераклит был прав: два раза войти в одну и ту же реку нельзя. Понял он и другое: жизненные пути-дорожки у них с Борисом Борисовичем оказались разными. Да и цели тоже...
«В процессе работы мы с Гребенщиковым опять разошлись по творческим соображениям, — рассказывал мне Курёхин в одном из интервью. — Расхождение было в основном в области того, что я не хотел, чтобы тексты были на английском языке. В результате мы не то чтобы переругались, но прохладно разошлись. Потому что продюсер альбома Леша Ершов планировал заработать на нем деньги, а Боб хотел резонанса на Западе и поэтому предложил английские тексты. Я сказал, что английские тексты не люблю. Это бессмысленно и глупо, нужны только русские тексты. В результате всё закончилось тем, что я сочинил тексты сам, а мелодии напел в студии у Олега Скибы».
Примечательно, что приключения Капитана на этом не закончились. На его предложение спеть на «Детском альбоме» рискованный номер «Колосок-голосок» решительным отказом ответила звезда «Воробьиной оратории» Марина Капуро.
«Когда Курёхин предложил мне спеть неприличную песню, я подумала, что это у Сережи такой очередной прикол, — вспоминает певица. — Я была уверена, что Капитан шутит, но он меня прямо за грудки взял: «Ты петь-то будешь?» И я как представила, что спою это своим чистым голосом, — и не смогла. Просто происхождение не позволяло».
В итоге «пародийную» композицию «Колосок-голосок» Курёхин записывал с молодой киноактрисой Леной Кориковой. На большинстве других треков Капитан спел вокальные партии сам, оставив голос БГ лишь на двух композициях.
Кроме того, впервые за всю карьеру Маэстро написал к песням тексты, представлявшие собой синтез авангардных поэтических конструкций и нелепых сочетаний слов. Даже сегодня нетренированному уху сложно слушать провокационную лирику Капитана, сделанную на грани фола: «Но чаек крик стоит в ушах, и Слон ебется зря / Я стану мягче, ближе и теплей, чем трели соловья...»
Эти слова Курёхин написал на мелодию композиции «Отблеск тебя», которую он частенько наигрывал дома на фортепиано. Сама песня была записана во время поздних сессий «Детского альбома», и в ней Гребенщиков возвышенно пел про «алмазный дождь» и «хрусталь сна». Капитан не воспользовался этим романтическим текстом, а взамен написал свой — хлесткий и жесткий. Это был явный вызов.
«Когда мы впервые услышали эти тексты, то оказались в состоянии глубокого шока, — вспоминает музыкант и владелец студии «Калипсо» Олег Скиба. — У нас было твердое ощущение, что всё это нельзя записывать по определению. Но
