Державин - Олег Николаевич Михайлов
За карточными столами только и говорили, что о Державине. Его дерзкие попытки пресечь злоупотребления воспринимались как самовольство, особенно нетерпимое при отсутствии сильных связей в Питере и большого богатства.
Корнет Марков, почитавшийся в Тамбове за самого образованного человека, так как был исключен за не-хождение из Московской гимназии, рассуждал:
— И-и, братцы, не след виршеплетов высоко подымать… Спомните, что первый наш стихотворец Тредиаковский был высечен розгами на конюшне вельможей. А известный пиит Сумароков на пути из кабака домой частенько лежал пьяный в халате на Кудринской площади в Москве…
Рылястый Бельский толкнул его в бок. В залу вошла губернаторша. Когда все отвернулись от Державина, Катерина Яковлевна порешила посещать все вечера и балы, словно бы ничего с ее мужем не приключилось. Хозяин, резвунчик, хоть и в возрасте, подскочил к ней и провел к дамам, сидевшим на другом конце залы. Умолклые было разговоры возобновились. Толстая Чичерина громко сказала женам Лабы и Ушакова:
— И правду говорят! Стихами поднялся, так и сиди смирно. А то хочет все на свой лад вершить!
— Неблагодарная! — вырвалось у Катерины Яковлевны, не понимавшей, что ей устроена засада. — Не твоего ли мужа облагодетельствовал Гаврила Романович по приезде в Тамбов?
Ответом ей было только улыбание.
— Да не будь его, — продолжала губернаторша, увлекаясь гневом, — последовал бы твой муженек в отставку, если не куда подальше!
— Ничего! — заколыхалась Чичерина. — Убрыкается ее супруг — тише будет!
Катерина Яковлевна поднялась. Лицо ее вмиг стало мраморно-белым.
— Скурёха бесстыжая!
Задев Чичерину по лицу опахалом, губернаторша выбежала вон. В ту же ночь она занемогла. В Питер на высочайшее имя полетела жалоба оскорбленного Чичерина, обвинившего Катерину Яковлевну в учинении драки.
«…Погубернаторствовал, правдолюбец? Рыцарь Печального Образа? У Сервантеса губернаторствовал Санчо-Панса, а в Олонецкой да Тамбовской губерниях — никак Дон-Кишот. Ах, воистину, все начинай сызнова, доказывай, что чист и невинен. И кому? Все блудникам и мздоимцам! От этой беды мне, кажется, не унырнуть. Ну что ж, привыкай, коровка, ко ржаной соломке. Пусть я дурен, худое имею воспитание и бешеную голову, но рассудка от меня, думаю, никто отнять не может! Трудился честно, даже о стихах позабыл. За все-то губернаторство в Тамбове и написал кроме немногих мелочей только две порядочные пиесы: «На смерть графини Румянцевой» и «Осень во время осады Очакова». Не до того было. И вот: я приехал сюда огурчиком, а теперь похож на вялую репу…»
Отрешенный от должности и преданный суду сената, Державин выехал в январе 789-го года в Москву.
Глава шестая
«НА ВЗЯТИЕ ИЗМАИЛА»
Гром победы, раздавайся!
Веселися, храбрый Росс…
Державин
1
5 июля 789-го года Храповицкий ожидал Державина в лионской комнате большого царскосельского дворца.
— Эк тебя разнесло! — не удержался отставной губернатор.
— Да и ты, Гаврила Романович, не помолодел, — в тон ему отвечал Храповицкий. — Вона паричище какой нахлобучил! Небось своих-то волос уж мало осталось…
Да, Державин за эти годы облысел, а Храповицкий растолстел, и так, что Екатерина II, смеясь над его тучностию, советовала своему секретарю почаще купаться. Теперь Храповицкий перед сном, в надежде, что не будет позван во дворец, любил изрядно покуликовать. Когда же Екатерина II вызывала его в неурочное время, он окачивался водою или пускал кровь, чтобы прогнать хмель. Раз без запинки читывал Храповицкий доклад императрице — она попросила текст. Он упал к ее ногам: «У Елагина, на острову, всю-то ночь пропили, матушка государыня. Я и поутру был еще пьян, и чтобы отрезветь, три чашки крови выпустил. Доклад вашему величеству составил по дороге в коляске, когда везли меня с острова, и читал по чистым листам…» — «Ну, бог простит, — сказала Екатерина II, — да поди же, вели написать доклад». «Руку свою дам на сожжение, — говаривала она в кругу самых ближних, — что Храповицкий не берет взяток». Наставник юного Радищева, секретарь Екатерины II, с 778-го года состоящий «при собственных ее делах и у принятия подаваемых ее величеству челобитных», Храповицкий был гибок, вкрадчив, умел ладить с Вяземским и Безбородко, дружил с камердинером императрицы Захаром Зотовым, который передавал ему самые тайные разговоры. Семейное предание гласило, что мать Храповицкого была незаконной дочерью Петра Великого.
Бесконечной анфиладой комнат, украшенных золоченым орнаментом по молочному стеклу и фарфоровыми барельефами, Храповицкий повел Державина в кабинет императрицы. Восемь месяцев добивался отставной губернатор этого свидания, боролся с противниками, оспаривал решение сената и наконец выиграл дело. В перламутовой зале Храповицкий остановился и тронул Державина за рукав светло-синего мундира:
— Гаврила Романович, что это у тебя за фолиант? Державин помахал увесистой книгою в переплете: — Подлинники всех писем и предложений господина Гудовича, которыми он склонял меня оставить без расследования расхищения казны, слабо преследовать уголовные преступления и прикрыть непорядки и кривосудие в суде…
— Да ты что? Хочешь государыню занудить? Нет, оставь-ка сей труд здесь и передашь все на словах…
Державин не без огорчения положил книгу на столик, инкрустированный жемчугом. Он пылал желанием сообщить обо всем императрице — о кознях Гудовича, коварствах вице-губернатора Ушакова и правителя наместнической канцелярии Лабы, но остудил себя: «Прав Храповицкий! Весьма странно покажется государыне, если я появлюсь у нее с такою большою книгою…»
Екатерина II встретила его в китайской комнате, вычурные узоры которой передавали грезы европейцев о далеких странах Востока. Императрица сильно располнела, лицо покрылось паутинкой морщин. Еще бы — шестьдесят годков! Ах, и в сем почтенном возрасте влюбиться в двадцатидвухлетнего конной гвардии офицера Платона Зубова! Верно сказать: то, что издалека казалось Державину божественным и приводило дух его в воспламенение, вблизи оказывалось низким и недостойным великой Екатерины…
Пожаловав поцеловать руку, императрица спросила, какую Державин имеет до нее нужду.
— Явился поблагодарить за монаршью справедливость и объясниться по делам губернии.
Екатерина II быстро возразила:
— За первое благодарить не за что, я исполнила мой долг. А о втором отчего вы в ответах ваших сенату не говорили?
— Ваше величество! — пришепеливая, сказал Державин. — Законы повелевают ответствовать строго на то, о чем спрашивают. А о прочих вещах изъясняться или доносить особо.
— Чего ж вы не объясняли?
— Я просил объяснения через генерал-прокурора. Получил от него отзыв — обращаться по команде. То есть через генерал-губернатора господина
