Юрий Рубцов - Маршалы Сталина

Маршал не удержался и вспомнил о том, как в ходе сражения под Москвой Жуков оскорбил его. И все же часть вины своего старого сослуживца он попытался взять на себя:

— Говоря о правильности решения партии в отношении человека, который не выполнил волю партии, нарушил указания партии… я скажу, что и я считаю себя в известной степени виновным. И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию… и нашей обязанностью было., как членов партии, своевременно обратить на это внимание… Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно этого не сделал и я…

Но такой взвешенной речи оказалось для власть предержащих недостаточно. Рокоссовский почти тут же был понижен в должности, будучи направлен командовать войсками Закавказского военного округа. Потом, правда, Хрущев опомнился, вернул выдающегося полководца на прежнее место. Но в апреле 1962 г. его отставили уже окончательно, направив в «райскую группу», как в просторечии называлась группа генеральных инспекторов Министерства обороны. Для Рокоссовского подобная бездеятельность была невыносима. «Встану утром, сделаю зарядку, умоюсь, побреюсь и вспомню, что мне некуда и незачем идти, — делился Константин Константинович с главным маршалом авиации Головановым. — Мы свое дело сделали, и сейчас мы не только не нужны, но даже мешаем тем, кому хочется по-своему изобразить войну».

Уже когда маршал тяжело болел, в кремлевской клинике произошла его последняя встреча с Жуковым. Георгий Константинович едва узнал пытавшегося подняться с больничного кресла ему навстречу: так изменила Константина Константиновича пожиравшая его изнутри болезнь. Жуков положил Рокоссовскому на плечи руки, и оба зашлись в стариковских рыданиях.

А скорая кончина сначала Рокоссовского, а затем и Жукова и вовсе примирила старых боевых друзей…

БЕРИЯ

…Со мной хотят расправиться без суда и следствия…

Товарищам Маленкову, Хрущеву, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Микояну, Первухину, Булганину и Сабурову. Дорогие товарищи, со мной хотят расправиться без суда и следствия, после 5 дневного заключения, без единого допроса, умоляю Вас всех, чтобы этого недопустили, прошу немедленно вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить.

Дорогие т-щи настоятельно умоляю Вас назначить самую ответственную и строгую комиссию для строгого расследования моего дела, возглавить т. Молотовым или т. Ворошиловым. Неужели член Президиума ЦК не заслуживает, того, чтобы его дело тщательно разобрали, предъявили обвинения, потребовали бы объяснения, допросили свидетелей. Это со всех точек зрения хорошо для дела и для ЦК. Почему делать, так к[а]к сейчас делается, посадили в подвал, и никто ничего не выясняет и не спрашивает. Дорогие товарищи, разве только единственный и правильный способ решения без суда и выяснения дела в отношении Члена ЦК и своего товарища после 5-суток отсидки в подвале казнить его.

Еще раз умоляю Вас всех, особенно т.т. работавших с т. Лениным и т. Сталиным, обогащенных большим опытом и умудренных в разрешении сложных дел т-щей Молотова, Ворошилова, Кагановича и Микояна. Во имя памяти Ленина и Сталина, прошу, умоляю вмешаться и незамедлительно вмешаться и Вы все убедитесь, что я абсолютно чист, честен верный Ваш друг и товарищ, верный член нашей партии.

Кроме укрепления мощи нашей Страны и единства нашей Великой партии у меня не было никаких мыслей.

Свой ЦК и свое Правительство я не меньше любых т-щей поддерживал и делал все, что мог. Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только это захотите расследовать. Что за спешка и при том, очень подозрительная.

Т. Маленкова и т. Хрущева прошу не упорствовать разве будет плохо, если т-ща реабилитируют.

Еще и еще раз умоляю Вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить.

Это письмо еще за неделю до этого всесильный Л. П. Берия написал 2 июля 1953 г. в президиум ЦК КПСС из подземного бункера штаба Московского округа ПВО, куда был помещен после ареста прямо на заседании президиума Совета Министров СССР. Мы приводим его без всякой правки, с полным сохранением особенностей текста автора письма. И делаем это не случайно. Письмо выдает не только и не столько слабую грамотность Берии, сколько — и прежде всего — его крайнее смятение, психологический надлом и банальный страх за свою жизнь. Ему ли — сталинскому обер-палачу[24] было не знать, с какой легкостью, без всякого разбирательства запечатывали уста не только рядовым людям, но и высшим руководителям, как только они становились неугодными «дорогим товарищам», в том числе и «работавшим с т. Лениным и т. Сталиным». И он молит вмешаться, не торопиться, назначить любую самую строгую комиссию, но только отозваться, не позволить расправиться с ним втихомолку, в гулкой тиши застенков. В этом была какая-то мистическая справедливость: палач наконец-то ощущал на своей шкуре то, на что щедро обрекал тысячи и тысячи ни в чем неповинных людей…

Однако мы забежали далеко вперед. Аресту «Лубянского маршала» предшествовали в его бурной жизни немало событий, на которых следует остановить внимание. Не только интересно, но и важно понять, как формировалась эта личность, причудливым образом сочетавшая в себе как самые мрачные стороны сталинщины — чуть ли не наиболее репрессивного режима в XX в., так и первые прорывы к обществу, свободному от тоталитаризма, репрессий, страха.

Лаврентий Берия был на двадцать лет моложе своего покровителя и соплеменника Сталина. Он родился в 1899 г. в селении Мерхеули близ Сухуми, в бедной крестьянской семье. Уже после Октябрьской революции окончил в Баку строительно-техническое училище, а затем два курса политехнического института. В РКП(б) он вступил в 1919 г.

Почти с самого начала сознательной жизни Берия оказался связанным с органами госбезопасности. Года два поработав в Грузии и Азербайджане скромным служащим таможни, в 1921 г. он был сразу назначен заместителем начальника секретно-оперативного отдела Азербайджанской ЧК, а вскоре и начальником этого отдела — заместителем председателя АзЧека. Через два года его переводят в Тбилиси, где он продолжает быстро расти по службе, становясь сначала председателем ГПУ Грузии, а затем и всего Закавказского ГПУ.

Чем объяснить его бурный карьерный рост? Безусловно, Берия был очень энергичным, пробивным, напористым человеком. Одаренным весьма изощренным практическим умом. Однако с молодости лишенным четких нравственных ориентиров, трусливым и подлым. Берия не только хорошо знал человеческие слабости, но и умело их эксплуатировал на пользу себе. В нем причудливо сочетались льстец и властолюбивый тиран.