Лаврентий Берия - Сталин слезам не верит

<…>

Техническая реконструкция войск, перевооружение сухопутных пограничных частей современным стрелковым оружием…. развитие пограничной авиации, внедрение в охрану границы инженерно-технических средств предъявляли повышенные требования к… подготовке командно-начальствующего и политического состава.

<…>

К началу 1941 г. командные и инженерно-технические кадры для пограничных войск готовились в 11 военно-учебных заведениях Наркомата внутренних дел».

Я уже говорил о пограничной реформе Берии в своих комментариях к его дневнику за 1939 год, однако скажу ещё раз, что в течение 1939–1940 годов личный состав погранвойск возрос на 50 %, а в начале 1941 года «не готовившийся к войне» Берия добивается и дополнительного увеличения их численности, с доведением её на западной границе до 100 тысяч человек в пределах пяти приграничных военных округов: Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского.

Погранвойска Берии, как и сам их нарком, к войне были готовы и уже в первые недели войны сыграли не тактическую (как должны были), а без преувеличений стратегическую роль.

А вот руководство Красной Армии своих подчинённых и к войне до войны не очень-то готовило, и с началом войны их подвело.

Хватало и предателей, и вредителей. Так, с началом войны очень быстро возникла острая нехватка винтовок. И возникла только потому, что почти весь стратегический запас в 7 (семь) миллионов винтовок был складирован перед войной в западных округах.

Принять такое решение мог или кретин, или сознательный враг. Сталин о нём не знал, Берия этот факт не успел выявить. Но ведь ни у Сталина, ни у Берии не могли дойти руки до всего. Распределение запасов вооружения была прерогативой наркомата обороны, его Главных управлений и Генерального штаба Красной Армии.

Не так ли?

Ещё пример… Начальник штаба КОВО генерал-лейте-нант М.А. Пуркаев докладывает 2 января 1941 года из Киева в Генеральный штаб:

«Моб[илизационный]запас огнеприпасов в КОВО крайне незначительный. Он не обеспечивает войска округа даже на период первой операции. <…> Г[лавное] Артиллерийское] Управление] не выполняет своих планов. Вместо запланированных по директиве Наркома от 20.9.1940 г. № 371649 на второе полугодие 3684 вагона — подано в округ только 1355 вагонов, причем без потребностей округа по видам боеприпасов» и т. д.

Генералы-«писаря» из Генштаба в лучших канцелярских традициях переправляют доклад Пуркаева в ГАУ, и оттуда — в лучших, опять-таки, канцелярских традициях — в феврале 1941 года приходит отписка:

«…Размер подачи боеприпасов округу по плану 2 полугодия [19]40 года, основанному на директиве ГШ, рассчитан был только на частичное удовлетворение потребности округа в [19]40 году.

План подачи выполнен на 34 %» и т. д. с успокаивающим извещением, что, мол, в течение 1941 года всё отгрузим.

Отгрузили!

А вот ещё один убийственный, но абсолютно точный факт! На 22 (двадцать второе!) июня 1941 года 6-й мехкор-пус в ЗалОВО имел только четверть заправки горючего, да и не он ведь, надо полагать, один! Тем не менее весь имевшийся наличный запас горючего в ЗапОВО (командующий генерал Павлов) составлял на 22 (двадцать второе!) июня 1941 года 300 (триста!) тонн. Остальное горючее для ЗапОВО по плану Генерального штаба находилось в… Майкопе!

А вот что докладывали Сталину маршалы Тимошенко и Кулик 19 (девятнадцатого!) июня 1941 года. При инспекторской проверке стрелкового оружия в 175-м и 8-м стрелковых полках 1 — й мотострелковой дивизии Московского (под носом у наркома, начальника Генштаба и начальника ГАУ) военного округа 17 и 18 июня 1941 года из общего числа 196 осмотренных магазинов к пистолетам-пулемётам ППД, было обнаружено 60 магазинов с поломанными и заржавленными пружинами. То есть 30 % оружия было не боеспособно! За два дня до войны! И это ведь была выборочная проверка!

Что, держать оружие в исправности и еженедельно проверять его, чистить и смазывать Сталин и Берия должны были?

С первого дня войны многие воевали как герои. Но предатели и разгильдяи то и дело сводили на нет их героические усилия. Тем не менее фундамент победы 1945 года начал закладываться уже с первого же дня войны.

22 июня 1941 года — первый день Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

По тем или, иным причинам, но записей 8 дневнике Л.П. Берии за военную половину 1941 года имеется не очень много. Впрочем, в любом случае их много быть и не могло — очень уж большой была загрузка Берии сразу по нескольким направлениям. Однако полностью от ведения дневника он не отказался. Похоже, у него уже выработалась привычка хотя бы время от времени обращаться к этому «молчаливому собеседнику». Но постоянно вести дневник Берия не мог. Поэтому я постараюсь как-то восполнить этот пробел своими справками и комментариями.

Читатель уже знаком с термином «лакуна». Напомню, что лакуна — это пропущенное, недостающее место в тексте. Увы, что касается первых дней войны, то, с одной стороны, в описании их лакун хватает. С другой стороны, природа не терпит пустоты, и эти лакуны за десятилетия оказались всё же заполненными.

Однако, очень часто — ложью.

Самый высокий её уровень — это ложь Хрущёва о Сталине на XX съезде. Но вот пример лжи тоже на очень высоком уровне (имеется в виду статус лжеца, а не качество лжи). Я имею в виду послевоенную ложь Анастаса Микояна:

«В субботу, 21 июня 1941 года, вечером, мы, члены Политбюро, были у Сталина в квартире. Обменивались мнениями… Сталин по-прежнему думал, что Гитлер не начнет войны…

…Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня 1941 года, а уже через час меня разбудили: война!

Сразу члены Политбюро собрались у Сталина…»

И всё это — ложь от начала до конца!

21 июня 1941 года в 18.27 Сталин, находясь в своём рабочем кабинете в Кремле, пригласил к себе Молотова и затем проводил совещание до 23.00. В его кабинете в тот вечер были Молотов, Ворошилов, Вознесенский, Маленков, Кузнецов (ВМФ), Тимошенко, Жуков, Будённый, Мехлис. В 22.20 от Сталина ушли все, кроме Молотова и Ворошилова. В 22.40 к ним присоединился Берия и в 23.00 Молотов, Ворошилов и Берия от Сталина ушли, и тот отправился немного отдохнуть перед новым тяжёлым днём.

Микояна 21 июня 1941 года у Сталина вообще не было.

Что же до «фотографии» первого рабочего военного дня Сталина, 22 июня 1941 года, то она такова:

Молотов 5.45–12.05

Берия 5.45-9.20

Тимошенко 5.45- 8.30

Мехлис 5.45- 8.30

Жуков 5.45- 8.30

Маленков 7.30- 9.20

Микоян 7.55- 9.30

Каганович 8.00- 9.35

Ворошилов 8.00–10.15

Кузнецов (ЦК) 8.15- 8.30