Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

...Известно, что Евтушенко очень хотел наладить с Бродским цивилизованные отношения, и просил Романа посодействовать. Как-то, вспоминая унизительный для себя эпизод в «Самоваре», он сказал Роману: «Даже евреи с арабами разговаривают. Почему мы с Иосифом не можем встретиться у тебя, выпить и поговорить?» Роман передал это Бродскому и получил любезный ответ: «The messеnger gets killed first» («Первым убивают гонца»).

Иосифу нравился «Самовар». Он любил Романа и Ларису и всегда (или почти всегда) бывал на «каплановских» торжествах. Вот как он поздравил Романа с пятидесятилетием:

Я вынимаю из карманастихотворенье для Романа,и в нем написано: «Старик!Переменивши материк,легко переменить диету,приятелей, подруг. На этувозвышенную тему (честьей делая) романы есть».Но нет романа про Романа —старорежимного гурмана.Роман на перемены лют:он чтит лишь перемену блюд!Но так как в этой переменевсегда присутствуют пельмени,я, перебравшись на Луну,отправлюсь тотчас к Каплану.Одним из подарков Каплану в этот день был сборник «Новые стансы к Августе»:Взгляни сочувственно, Романна здесь напущенный туман.На след Пегасова копыта,на то, как двадцать лет убито.

А вот на Романово пятидесятипятилетие Бродский не пришел. Он появился наутро небритый, с головной болью, проглотил две таблетки аспирина и протянул Роману «объяснительную записку»:

Прости, Роман, меня, мерзавца,дай по лицу!Но приключилось нализатьсявчера певцу.И потому в твоей гостинойбыл только Юз.Роман! Я был всегда скотинойи остаюсь.Прощенья нет подобной твари!(Плюс иудей!)И нет мне места в «Самоваре»среди людей.В приличный дом теперь ублюдкане станут звать.Там, где блистают Лорка, Людка,мне не бывать.Теперь мне пищей, вне сомнений,одна маца.Ни шашлыка, и ни пельменей,ни холодца.Ни рюмки даровой отныне!Душою стар,войду, как Моисей в пустыне,в ближайший бар.И прошепчу, припав к стакану,сухой губой:«Ура! Пятьдесят пять Роману.Oh, boy, Oh, boy».

...Роман Каплан стал владельцем «Самовара» в 1986 году. Когда-то это был итальянский ресторан «Джили», который Фрэнк Синатра купил для своего приятеля. В квартире на втором этаже этого дома Синатра останавливался, когда бывал в Нью-Йорке. «Джили» процветал: сама возможность увидеть легендарного Синатру привлекала народ.

В конце семидесятых Синатра уехал, владельцы сменились, и в 1978 году «Джили» превратился в «Джонни», скромный актерский ресторанчик. Просуществовал он лет семь и тоже закрылся. В 1986 году там был пустой зал с остатками архаического ресторанного оборудования.

Роман нашел нескольких партнеров и основал «Русский самовар».

Все в этом доме было старым и запущенным – крыша, полы, отопление, электропроводка. Все требовало замены или ремонта, но где достать на это деньги? У партнеров, включая Романа, денег было очень мало. К тому же, никто из них не был профессионалом и не знал тонкостей ресторанного дела.

Преуспеть и расцвести новому заведению в театральном сердце Манхэттена практически невозможно, если в него не вложены миллионы. Конкуренция невероятная: на 52-й улице кафе и рестораны в каждом доме. Два года «Самовар» еле теплился, прерываемый то наводнением, то пожаром, то лопнувшими трубами, то приказавшей долго жить вентиляцией. Кровью заработанными копейками приходилось затыкать ежеминутно возникающие дыры.

Ситуация достигла «критической точки». Партнеры начали роптать и требовать обратно свои вложения. Надо было немедленно выкупать ресторан.

Бродский приятельствовал с Романом и Ларисой, но понятия не имел, какие над «Самоваром» сгустились тучи. И хотя он только что получил Нобелевскую премию, застенчивым Капланам даже в голову не пришло попросить его о помощи. Да и вообще, просить за себя труднее, чем просить за других. Чего не осмелились сделать деликатные Роман и Лариса, сделала грубая натура Люда Штерн.

У меня была надежда, что лауреат еще не успел истратить все деньги. Я осветила поэту «самоварную» ситуацию и воззвала о помощи.

«А башли не пропадут?» – это был единственный вопрос, который задал Бродский. Он не только сам вложил деньги, но и убедил Барышникова, обладающего большей финансовой мощью, вступить в дело. Доли недовольных партнеров были выкуплены, тлеющие угли в «Самоваре» начали разгораться.

Бродский очень часто бывал в «Самоваре». Если не считать светских приглашений в суперсферы, вроде ресторанов «Гренуй», «Лютес», «Даниель» – его «ресторанная» жизнь ограничивалась китайскими заведениями, кафе «Реджио» и «Самоваром».

Любимое меню включало селедку с картошкой, студень, сациви и пельмени. Роман изобрел с десяток водочных рецептов, – любимицами Бродского были «хреновая» и «кориандровая».

Выпив две-три рюмки, Бродский брал микрофон, облокачивался на белый «барышниковский» рояль и пел. Вокруг немедленно собирался народ. Еще со времен юности Иосиф, по выражению одной общей знакомой, «сроднился с вокалом». В двадцатилетнем возрасте он пел, облокотившись на наш черный «Беккер». Молодой Ося обожал американские песни и мастерски – хрипло и басовито – изображал Луи Армстронга. А в Штатах репертуар нобелевского лауреата состоял, кроме «Лили Марлен» и «Червоны Маки», исключительно из «Что стоишь, качаясь», «Очи черные», «Мой костер», «На рейде ночном» и т. п. Наверно, этот репертуар был выражением целого клубка противоречивых чувств: ностальгии, высокомерной иронии, любви, презрения и тоски.

В «Самоваре» он расслаблялся и не раз говорил, как ему тепло, уютно и вкусно. Эти слова подтверждены документально. В ресторанной книге имеется такая запись:

Зима. Что делать нам в Нью-Йорке,он холоднее, чем луна.Возьмем себе чуть-чуть икорки,и водочки на ароматной корке...Погреемся у Каплана.Иосиф Бродский

А теперь – маленькое отступление от «Русского самовара».