Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Сам хозяин, низкий, коренастый, с обычно суровым строгим лицом, теперь улыбался своей тонкой и умной улыбкой.

Рима — веселая и подвижная, хлопотала у самовара. Колич, герой дня, обычно замкнутый и меланхоличный, сияя радостной улыбкой, подвел меня к тоненькой девушке.

— Познакомьтесь, дядя Боб. Нина — моя будущая жена.

Девушка смущенно засмеялась и с упреком взглянула на Колю.

— Ничего, Нинушечка. Дядя Боб — свой в доску. Наш…

Шутник Вася, крепкий белокурый юноша, шахматист и радист, рассыпавший везде вокруг себя искорки беззаботного смеха, счел долгом вмешаться.

— Эх, ты, жениховская дубина! Ты бы еще остроумнее сказал — моя будущая вдова… Ах, ты, чудак! Нашел тоже формулу, как знакомить! — И заметив, что мы на секунду замялись, не зная, какую руку подать друг другу, Вася добавил: — Левую, левую. Ниночка ведь нашего скаутского помету.

— Ну, раз из породы скаутов, — сказал я весело, — то уж примите соответствующие братские поздравления.

Мы сердечно расцеловались.

За чаем вопрос о помощи больной старушке был решен быстро и организованно. Бой-скауты взяли на себя снабжение, герль — уход и распределение посещений и дежурств, я — доставку медикаментов и рыбьяго жира из Амбулатории Института, где я учился, одновременно служа в Штабе Морского Флота. Мне не стыдно признаться, что я попросту крал эти медикаменты. Купить их негде было, а без них помочь больной старушке было невозможно. Суровая советская действительность заставляла идти кривыми путями для того, чтобы выполнить прямой скаутский долг.

Затем раазговор перешел на обще-скаутские темы.

— А вы знаете, ребята, что с дядей Кешей-то вышло? — оживленно спросил Вася.

— С главным-то пионермастором РСФСР? — насмешливо отозвался Колич.

— Да, да. Не знаете еще?

Историе «дяди Кеши», Иннокентие Жукова, одного из крупнейших деятелей по скаутингу и знаменитого скульптора, чрезвычайно характерна для жизни Советской России. Жуков в период нажима Комсомола на скаутов сразу стал сторонником «красного скаутинга» и, когда наши отряды были закрыты, предложил Комсомолу свои услуги. На языке советской политики это называется «смена вех», иначе говоря, внезапная перемена убеждений. Дядя Кеша проявил соответствующий энтузиазм, «подвел» под красный скаутинг «научную» основу «волюнтарной педагогики», из которой незаметно исчезли все моральные идеи скаутинга, и дошел до того, что стал даже грозить непокорным скаутам расстрелом.

Его старание были отмечены, ибо Комсомолу было очень важно внести раскол в ряды старших скаутов. Жукова ввели в Центральное Бюро Юных Пионеров на правах чуть ли не «старшего пионера РСФСР», создали соответствующий «бум» около его «политического перерождения» и поручили ему вести работу по переманиванию скаутмасторов для работы у юных пионеров.

Таков был «дядя Кеша».

— Ну, ну, расскажи, Вася, — посыпались просьбы. Историе Жукова глубоко интересовала всех нас, ибо он был единственным из «старой гвардии», сменившим вехи и изменившим нашему знамени.

— Да что-ж, — удовлетворенным тоном начал Вася. — Историе обыкновенная — выжали, как тряпку, и выбросили…

— Да ты, гамбит шаха персидского, расскажи все толком, — проворчал Сережа. — Не тяни. Докладывай обстоятельно.

— Обстоятельно? Ну, ладно. Держись тогда. Итак по пунктам: 1. Комсомол Жуковым недоволен, потому что раскола у нас он не вызвал. 2. Наркомпрос недоволен, ибо подделаться под красную идеологию не так-то просто оказалось. И помудрее головы запариваются, когда марксизм с жизнью надо увязывать. Да потом, сел дядя Кеша и на своей «волюнтарной педагогике» и Робинзони Крузо.

— Это какой еще Робинзон Крузо? — с любопытством спросила Нина.

— А это целая умора! Жуков предложил Луначарскому[24] ввести штатные должности Робинзона Крузо и Пятницы, чтобы из пионеров создать на все 100 процентов видимость игры. Чудак человек! Перекрутил! Тут из пионеров шпионов и чекистов готовят, а он, изволите видеть, игрушечки хочет устраивать. Нашел тоже время и почву для игрушек… Ну, да ладно, черт с ним… — Вася сосредоточенно посмотрел на два загнутых пальца, а потом просиял.

— Сбила ты меня со своим Робинзоном. Да, так вот. 3. И пионеры опять же недовольны Жуковым — нет, мол, классового подхода к занятиям — походы и лагери такие же, как и у скаутов, только скучнее. Нет, ты, мол, дай нам пролетарскую методику. Чтобы и походы были наполнены классовым содержащем и борьбой. Словом, и здесь запарился дядя Кеша. Разве всем потрафишь?.. Словом… — рука Васи опять поднялась с растопыренными пальцами. — Раз (он загнул один палец) низвели его со Старшего Пионера. Два — вышибли из ЦБЮП'а[25]. Три — перестали печатать статьи о всяких его педагогиках. Четыре — и самое замечательное — запретили к пионерам даже приходить…

Сережа, сосредоточенно слушавший доклад, удовлетворенно кивнул головой.

— Вот и хорошо. Пусть не торгует своей совестью. Соввласть с попутчиками всегда так: — использует, а потом — коленом ниже спины.

— А теперь-то он что делает?

— Да, вероятно, поет жалостным голосом песенку:

Игра судьбает человеком,Она изменчива всегда:То вознесет его над веком,То в бездну бросит без следа…

Сейчас он едва устроился учителем рисование в какой-то захудалой школе.

— Н… да… — задумчиво сказала Колич. — Высоко пытался залететь наш дядя Кеша, а сел-то низковато… Долетался значит…

— Много он нам нагадил, что и говорить, особенно в вопросе о преследованиях скаутов. Собственно, Женя-то и попал в концлагерь по его отзыву.

— Какой это Женя? — спросила Римма, разливая чай.

— Да помнишь — я тебе рассказывал — Женя Вербицкий — скаут из Мелитополя, который скаутскую переписку налаживал.

— Ах, тот… Помню. Так что с ним?

— Да, вот, 2 года концлагеря получил.

— Вот, бедняга! А где он сейчас?

— В Кеми, на Белом море, — сообщил я. — От него каким-то чудом и письмецо было получено. Наши крымские скауты помогают ему и посылками, и деньгами…

— Да что-ж, друзья, — мрачно сказал Сережа. — Собственно — все мы кандидаты ему в товарищи.

— Почему это? — испуганно спросила Нина. Римма только подняла голову и вопросительно посмотрела на мужа.

— Хоть и не хотелось омрачать хорошее настроение, но должен сказать, что за последние месяцы ЧК стала все усиливать внимание к нам…

— Почему ты думаешь? — встревоженно спросил Колич.