Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

Называлась аптека «Верхней» или «Царской». Она обслуживала только семью государя и её ближайшее окружение. При Михаиле Фёдоровиче, первом царе из династии Романовых, лекарства стали отпускать и в войска, что говорит о значительном расширении деятельности аптеки.

Сохранился список докторов, присылавшихся из Англии по личным просьбам Грозного. А это свидетельствует о том, что здоровьем царь похвастаться не мог и на Бога особых надежд не возлагал. Православного государя не смущало даже то обстоятельство, что лекари были не только иноземцами, но и другой веры – нехристи для русского человека. Лекарства – «отборные лечебные средства» – хранились в особой комнате («казёнке») за печатью приказного дьяка. Приём лекарств Грозный обусловил строгим правилом – только из рук своего любимца князя Афанасия Вяземского. Тиран был труслив и подозрителен.

Простые смертные ещё никаких докторов не знали и лечились народными средствами, и в первую очередь – лекарствами из растений: полыни, крапивы, подорожника, богульника, «злоненавистника» (бодяга), цветов липы, коры ясеня, листьев и сока берёзы, лука, чеснока, хрена… Народные рецепты бережно передавались из поколения в поколение и собирались в многочисленные травники.

Делали народные умельцы и хирургические операции. В «Изборнике Святослава» (XI век) говорится о лечцах-рязаль-никах, которые умели разрезать ткани, ампутировать конечности, другие больные или омертвевшие части тела, делать лечебные прижигания раскалённым металлом. В XVI столетии уже проводились операции с черепосверлением и черепорассечением. Усыпляли больных при помощи мандрагоры, мака и вина.

Инструментами были пилки, ножницы, долота, топоры и щупы. Их «протягивали» через огонь. Раны обрабатывали берёзовой водой и вином, зашивали нитями из льна и конопли, тонких кишок и жил животных. Для извлечения металлических осколков применяли магнитный железняк. Делали даже ножные протезы. Словом, ни на иноземных докторов, ни на царскую аптеку не рассчитывали.

* * *

1581 г. В Москву прибыли посланцы Ермака с известием о том, что казаки «добыли Сибирь». Их приветствовал весь город.

Ермак. Скульптура Марка Антокольского.

Конец XIX в.

«Звонили колокола, пели молебны благодарственные, как в счастливые времена Иоанновой юности, завоеваний княжеств Казанского и Астраханского. Молва увеличивала славу подвига: говорили о бесчисленных воинствах, разбитых казаками; о множестве народов, ими покорённых; о несметном богатстве, ими найденном», – писал Карамзин.

Грозный очень милостиво принял бывшего разбойника Ваньку Кольцо, объявил ему прощение в прежних его преступлениях и отправил с ним в Сибирь воеводу князя Семёна Волховского и Ивана Глухова с отрядом из 300 стрельцов. Самому Ермаку царь пожаловал титул «князя Сибирского» и послал в подарок два золочёных панциря, серебряный ковш и парчовую шубы со своего плеча.

* * *

Грозный ввёл заповедные годы, в которые крестьяне не имели права покидать своих господ даже в Юрьев день. Крестьяне ответили на это массовыми побегами. Под Москвой стояли совершенно пустые сёла. Города Углич, Дмитров и Новгород стояли пустыми, в Можайске было 89 % пустых домов, в Коломне – 92 %, в Новгородском крае – 93 % пустующих земель.

Смиренный Иван

Грозный был изобретателен в выдумках. Обвинённому в заговоре конюшему И. П. Челядину он приказал надеть на себя царские одежды и сесть на покрытую дорогим ковром пороховую бочку.

– Ты хотел подняться выше меня, – сказал несчастному царь, – вот мы исполним твоё желание.

После этого бочку подорвали, и знатный боярин отправился к праотцам.

Изощрён был Грозный и в речи, словеса плёл – как орехи щёлкал. До наших дней сохранилось, например, его выражение «Филькина грамота». Так называл православный государь послания митрополита Филиппа, пытавшегося приструнить зарвавшегося деспота.

Сам Иван IV свои язвительные речения именовал «подсмеятельными словами».

Шведскому королю Юхану III, возмущённому посягательствами Грозного на его жену, царь отвечал: «А ты, взяв собачий рот, захош за посмех лаяти. То тебе честь, а нам, великим государям, с тобою и ссылаться безщестно. И будет похошь перелаиваться, и ты себе найди такова ж страдника, каков еси сам страдник, да с ним и перелаивайся».

Подчёркивая свою родовитость и правление по наследству, Грозный укорял Стефана Батория тем, что тот стал королём Польши по избранию: «Мы, смиренный Иван, царь и великий князь всея Руси по божьему изволению, а не по многомятежному человеческому хотенью». Но тут у деспота вышла осечка: талантливой военачальник, опытный и решительный политик, Стефан Баторий довольно быстро указал царю его истинное место.

В 1579 году Баторий осадил и через четыре недели взял Полоцк. На следующий год пали Великие Луки (тогда же шведы захватили Корелу). В сентябре 1581 года Баторий был уже под стенами Пскова. Но тут счастье изменило ему. Семитысячный гарнизон мужественно противостоял 47-тысячной армии. Польский военачальник С. Плотровский по достоинству оценил стойкость защитников:

– Не так крепки стены, как твёрдость и способность русских обороняться.

О героизме псковичей прослышал даже папа римский, которому посол в России Антонио Поссевино доносил: «Русские решительно защищают свои города. Женщины сражаются вместе с солдатами, никто не щадит ни сил, ни жизни. Осаждённые терпеливо переносят голод». Неудача Батория под Псковом позволила Грозному возобновить с ним переговоры, но вёл их царь уже без прежнего гонора, действительно как «смиренный Иван». «Переговорщиков», направлявшихся к польскому королю, Грозный наставлял:

– Будет в чём нужда, то говорить об этом слегка, а не браниться и не грозить. Если позволят вам покупать съестные припасы, то покупать, а не позволят – терпеть. Если король о царском здоровье не спросит и против царского поклона не встанет, то пропустить это без внимания, ничего не говорить. Если станут бесчестить и теснить, досаждать, бранить, то жаловаться на это слегка, а прытко об этом не говорить, терпеть!

25-летняя война и разорение страны опричниками обескровили государство, поглотили все внутренние ресурсы. В это же время южные районы Руси подверглись нападению Большой Ногайской Орды, а в Поволжье началось народное восстание. Царь был в растерянности, царь был в панике. Взбалмошный и неуравновешенный деспот, возведший произвол в закон, вынужден был взять себя в руки и смириться с возможными унижениями со стороны противника. Он внушал дворянам Пушкину и Писемскому, спешившим в Варшаву:

– Если будут их на посольстве бранить или бить – говорить одно, чтобы дали посольство исправить, и ни за чем не останавливаться, самим не задирать и невежливых слов королю не говорить. Если паны станут говорить, чтоб государя царём не писать, и за этим дело остановится, то послам отвечать: государю нашему царское имя Бог дал, и кто у него отнимет его?