Наталья Тендора - Изольда Извицкая. Родовое проклятие

Жизнь в киносреде порой складывается непросто. Недаром в народе ходит пошлая поговорка: «Или ты — девочка, или снимаешься в кино». Ни для кого не секрет, что многие роли актрисы получают именно так. Изольда на этот счет была редким исключением. Она была чиста. Об этом говорят и ее письма. Во многом из-за этого у нее и не сложилась судьба в кинематографе. Бредун был ее первым мужчиной. И ей нравилось такое положение вещей. Известно, что когда Изольда снималась в своем первом фильме «Богатырь» идет в Марто», то чуть было не вышла замуж за актера Раднэра Муратова («Максим Перепелица», «Джентльмены удачи»), с которым встретилась на съемочной площадке. Об этом рассказывала и мама актрисы, узнав о несостоявшемся замужестве дочери из ее писем.

Сказать откровенно, выдающимся талантом Эдуард Бредун, в отличие от своей жены Изольды Извицкой, не обладал. Тем временем Извицкая после выхода на экраны драмы «Сорок первый» стала настоящей звездой мировой величины. Про Эдуарда Бредуна стали говорить не иначе, как: «Это Эдик, муж Изольды Извицкой». И это сильно раздражало актера. Как это ни кощунственно звучит, в поведении Бредуна ясно угадывалось желание опустить жену ниже себя, отомстить ей за собственное незавидное положение в кинематографической среде.

На радость завистникам и недоброжелателям, на горе друзьям и близким, совсем молодые еще Бредун и Извицкая опускались все ниже и ниже. В конце 50-х — начале 60-х популярность Изольды Извицкой пошла на спад. Слава, едва начавшись, исчезла, и привыкнуть к этому актрисе было нелегко. У Бредуна дела были и того хуже. Сплошные эпизоды, малозначительные фильмы способствовали развитию в нем зависти к славе жены. Поэтому, когда ей требовалась надежная поддержка, найти ее в лице Бредуна она не могла. Единственное, что он смог, — научил жену заглушать обиды водкой.

А. Бернштейн рассказывал:

«Именно Бредун, может быть, сам того не желая, приучил молодую жену к спиртному. Но это не помешало ему впоследствии оскорблять ее, обвиняя в пьянстве. Влияние алкоголя на ее хрупкий организм было разрушительным: уже скоро у нее становится невнятной речь, она неожиданно для окружающих начала терять координацию движений, уходить в небытие… Актеры рассказывали мне, что во время кинофестиваля в Горьком из комнаты гостиницы, которую занимали Бредун и Извицкая, был слышен такой разговор: «Мне плохо, Эдик… Я больше не могу пить эту гадость». — «А ты опохмелись, легче будет». Бывало, во время отъездов мужа на съемки или гастроли актриса забывала о водке, но неожиданно приезжал Бредун с неизменной бутылкой, затем появлялись «друзья».

Все чаще Бредун уезжал в киноэкспедиции, на гастроли — с 1958 года он работал в Театре-студии киноактера, забирая с собой почти все свои вещи и даже магнитофон. Одиночество ее изматывало, и она начала пить сама.

Кинематограф 60-х уже не нуждается в героях недавно прошедшего времени — нет работы, нет ролей, нет успеха и славы. В конце концов, и денег. Все это еще усугубляется пристрастием к алкоголю. С большим трудом друзья уговаривают режиссеров дать Извицкой хоть небольшую роль. Играет она скучно, от прошлого блеска не осталось и следа. В семье навсегда поселяются нищета и разлад. Последний раз на экране Изольда Извицкая появляется в 1969 году — это маленькая, незначительная роль в мелодраме «Каждый вечер в одиннадцать».

Эдуард Бредун тоже снимается крайне редко, да и то в эпизодических ролях. В первой половине 70-х Бредун снялся в нескольких комедиях Леонида Гайдая, с которым познакомился во время съемок фильма «Ветер» («Двенадцать стульев», «Иван Васильевич меняет профессию» (спекулянт радиотоварами), «Инкогнито из Петербурга», «Не может быть!»).

В январе 1971 года он и вовсе уходит от вконец опустившейся жены к ее подруге-продавщице, прихватив с собой последние вещи. Это событие окончательно сломило несчастную женщину. Изольда, закрывшись в своей квартире, неделями не показывается на улице, надеясь только на помощь друзей, которые о ней не забывали.

Вот что мне рассказала актриса Татьяна Конюхова.

«Уход Бредуна был той последней каплей тяжких обстоятельств, сложившихся вокруг Изольды в силу ее совершенно безумного замужества. Мне рассказывали, что когда нашему педагогу Борису Владимировичу Бибикову, который просто обожал Изольду, любовался ею, видно, у него было к ней какое-то чисто мужское благоговение — он смотрел на нее как на какую-то недоступную красоту… Так вот когда ему сообщили, что она вышла замуж за Эдика Бредуна, он опустил голову, закрыл глаза и как-то тягуче-отстраненно произнес сакраментальную фразу: «Какая страшная фамилия!» Видно, у него в голове пронеслось что-то наподобие: Бредун — шатун… Как медведь-шатун — Бредун… И действительно, жуткая фамилия. Есть в ней что-то и впрямь демоническое…

Бредун был человеком, падким на внешние проявления успеха. Наверное, он мечтал, чтобы у него жена была из какого-то знаменитого рода, из каких-нибудь породистых семейств… В кино он играл своих «в доску» парней, этаких рубаха-парней. И хотя Бредун не был лишен какого ни было бы таланта, он у него был какой-то ядовитый, характеризующий ущербных, злобных людей. Недаром Бредун сыграл в фильме «Первый эшелон» персонажа, который овладевает героиней Изольды.

Мне кажется, что и в жизни у них произошло что-то подобное, за гранью человеческого понимания… Не по доброй воле и большой любви, а как-то так, то ли спьяну, то ли еще как-то некрасиво. Уж слишком она, как мне рассказывали, наигранно вела себя, когда вернулась со съемок. Старалась создать видимость такого спокойного, благополучного семейного счастья. Она словно пыталась всем доказать, что все у нее хорошо, не допуская того, чтобы ее жалели, лезли с душещипательными разговорами в израненную душу, заняв крайнюю позицию: «Да, у нас все хорошо, мы любим друг друга. Что вам еще…» В ней вдруг появилось то, что впоследствии, как ржавчина, и разъело ее душу. Чтобы хоть как-то это в себе загасить, Изольда стала заглушать горе таким типично русским ходом, столь соответствующим и образу жизни мужа, — Бредун просто не мыслил себя без пол-литра. Никогда не забуду, как однажды, после первого просмотра фильма Люси Гурченко «Карнавальная ночь», который был на территории киностудии, мы случайно встретились. Сидели, разговаривали… Он рассмеялся каким-то очень нехорошим смехом. И с каким-то особенным апломбом, строя из себя эстета, произнес: «Это я научил Изольду пить коньяк!..»

Надежда Румянцева:

«Извечные русские вопросы: «кто виноват?» и «что делать?». Кто может быть виноват в том, что так, а не иначе сложилась жизнь у той же Изольды… Никто не вмешивался в нее. Она сама сделала свой выбор. Потом вдруг начинают обвинять: «Ах, никто не интересовался, как живет Извицкая…» Да, я видела, как она приходила в театр и получала зарплату. Что пил Эдик Бредун, знали все, и она знала, и сама с удовольствием с ними выпивала. Ну и что? Таких примеров можно найти тысячи, когда в семье пьют. Я, думаю, все дело в отходчивости Изольды. Если она вдруг с кем-то и ссорилась, через пять минут можно было уже наблюдать, как она с этим же человеком вместе ходит и спокойно общается: «Мы помирились!» Ну, и хорошо…»