Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

– Товарищ генерал, вы упомянули Медведева… Я, если честно, о нем ничего не знаю.

– Не только ты. В 1937 году Дмитрий Николаевич Медведев был уволен из органов НКВД якобы за сокрытие связи со своим старшим братом, арестованным как «враг народа» и исключенным из партии. В 1938 году после его неоднократных писем на имя Н. И. Ежова и И. В. Сталина он вновь был принят на работу в НКВД и направлен в систему ГУЛАГа начальником отдела в Медвежьегорске на строительство Беломорско-Балтийского канала. В конце 1939 года в возрасте 41 года был вторично уволен из органов «за необоснованное прекращение уголовных дел» и поселился в Подмосковье.

– А что значит за необоснованно прекращенные дела?

– Дел, в которых он не видел состава преступления арестованного…

– То есть, спасал кого-то? – уточнял Кирилл.

– Думаю, что не допускал ареста и расстрела невиновного… В июне 1941 года мы его нашли, и он был восстановлен в органах госбезопасности, а с августа 1941 года уже возглавил опергруппу «Митя», которая под его командованием стала первым подразделением в составе войск Особой группы при НКВД СССР, заброшенной нами в тыл немецких войск в начале сентября 1941 года. Отряд Медведева действовал до января 1942 года на территории Смоленской, Брянской, Могилевской областей, провел свыше 50 крупных операций. В этом отряде воевал выдающийся боксер Королев, вынесший в одном из боев раненого Медведева с поля боя. В его отряде было много чекистов, репрессированных в 1930-е годы и амнистированных нами с началом войны. После ранения наши врачи его подлатали, и с июня 1942 по февраль 1944 года Медведев был командиром партизанского отряда специального назначения «Победители», действовавшего на территориях Центральной и Западной Украины. В этом отряде действовал и действительно выдающийся разведчик Николай Кузнецов.

– Это был ваш человек?

– Да. Его заметила Эмма, а до этого… Дай вспомнить… Итак, в 1929 году он был исключен из комсомола по обвинению в «белогвардейско-кулацком» происхождении. Диплом об окончании техникума ему не выдали, ограничились справкой о прослушанных курсах. К тому времени он, имея природные языковые способности, самостоятельно выучил разговорный язык эсперанто, польский и украинские языки. Работая таксатором, то есть оценщиком лесных насаждений и порубок, Кузнецов обнаружил, что его коллеги занимаются приписками, о чем сообщил в милицию. Суд приговорил расхитителей к срокам по 4–8 лет тюремного заключения, а Кузнецова – к году исправительных работ, и его снова исключили из комсомола. А вот далее в его судьбу уже включается божественное провидение. Совершенно случайно о годе исправительных работ узнает начальник НКВД Коми АССР М. Н. Журавлев. Он позвонил в Москву начальнику отделения контрразведывательного управления ГУГБ НКВД СССР Леониду Райхману и предложил ему взять Кузнецова в центральный аппарат НКВД как особо одаренного агента.

– Вау! Истина восторжествовала…

– Выходит, что так. Правда, анкетные данные Кузнецова – неоднократная судимость и исключения из комсомола – не позволяли нам принять его в центральный аппарат. И мы придумали сделать его особо засекреченным спецагентом с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Кузнецов тогда получил паспорт советского образца на имя немца Рудольфа Вильгельмовича Шмидта и с начала 1938 года уже выполнял спецзадание по внедрению в дипломатическую среду Москвы. Его внешность и прекрасное знание языков вызывали повышенный интерес, и он без труда знакомился с иностранными дипломатами, посещал светские мероприятия, выходил на друзей и любовниц дипломатов. С самими дипломатами заключал сделки по покупке разных ценных товаров. И все для того, чтоб иметь возможность знакомить нас с секретной перепиской немецкого посольства в преддверии войны.

Когда двое немецких курьеров, живо беседуя с Кузнецовым, после завтрака вошли в лифт, он неожиданно остановился между этажами.

В это время чекисты быстро прошли в их гостиничный люкс и аккуратно перефотографировали содержание хранящихся там бумаг. Как только чекисты вышли из номера, лифт продолжил движение.

– Однажды мое внимание на Кузнецова обратила Эмма. Она часто, как правило, во время ужина, позволяла себе привлечь мое внимание к тому, что ей показалось важным или интересным. Вот и на этот раз она решила рассказать мне об одном из курсантов Высшей школы НКВД.

Судоплатов в штатском вместе с Эммой вошли в зал ресторана. Метрдотель знал, кто такой Судоплатов, и провел его с женой за свободный столик. Когда гости немного освоились, Эмма обратила внимание Павла на двух мужчин, сидевших рядом и оживленно беседовавших.

– Кузнецов – тот, что блондин, – сказала Эмма.

– Понял. С кем он сидит? – уточнял Кирилл.

– Это – военный атташе Германии Эрнст Кестринг.

– Предположим, и зачем ты меня сюда привезла? Могла бы просто дома рассказать…

– Ты посмотри на него, как он спокоен, хладнокровен…

– А почему он должен волноваться?

– В данный момент, насколько мне известно, ваши технические специалисты устанавливают в номере дипломата прослушивающее устройство.

– Даже так? Что я могу тебе сказать… Общается довольно свободно, уверенно, язык, очевидно, знает хорошо, умеет слушать…

– Просто возьми его себе на заметку. Проверь в деле. И поверь, это молодой человек далеко пойдет… Обещаешь?

– С меня шоколадка, – сказал в ответ Судоплатов, согласно кивнув головой.

Генерал и курсант уже смотрели вечерние новости. Это была программ «Время».

– Завершился начатый в мае «суд над КПСС», – начал диктор, пафосно чеканя каждую фразу… Судоплатов убавил звук.

– Проверив конституционность указов