Павел Анненков - Жизнь и труды Пушкина. Лучшая биография поэта

Место относится к XI строфе. Мы еще будем говорить подробнее о черновом, рукописном «Онегине». Есть даже печатное свидетельство этого способа создания. Несколько строф выпущенной 8-й главы напечатаны были в «Московском вестнике» 1827 года, № VI, под названием «Одесса». Таким образом, «Странствие Онегина», может быть, написано еще в 1826 году, вместе с 6-й главой романа. Заметка к этой выдержке из романа не менее любопытна. В журнале было оговорено в скобках: «Из 7-й главы «Онегина». Так, Пушкин в это время еще не знал даже о содержании будущих песен своей поэмы: седьмая глава «Онегина» наполнена портретом Татьяны, отъездом ее в Москву и описанием Москвы. Кроме всех других качеств, «Евгений Онегин» есть еще поистине изумительный пример способа создания, противоречащего начальным правилам всякого сочинения. Только необычайная верность взгляда и особенная твердость руки могли при этих условиях довершить первоначальную мысль в таком единстве, в такой полноте и художнической соразмерности. Несмотря на известный перерыв (выпущенную главу), нет признаков насильственного сцепления рассказа в романе, нет места, включенного для механической связи частей его. Из всех произведений Пушкина «Евгений Онегин» наиболее понятен иностранцам, которых поражают прелесть его развязки, теплота его чувства и, особенно, мастерство и грация основного его рисунка. Последнее делается для нас вдвойне замечательным после всего сказанного. Оставляем на время знаменитое произведение Пушкина; мы скоро возвратимся к нему еще с другими подробностями.

Глава XX

Значение первой половины 1830 г. в жизни поэта, история его сношений с братом Л. С. Пушкиным

Декабрь 1829 г. — Мысль о смерти, стихотворение «Брожу ли я вдоль улиц шумных…». — Выпущенная строфа из него и его значение. — Прогулка пешком в Царское Село и неизданное стихотворение «Воспоминаньями смущенный…». — Значение стихотворения. — Пушкину 30 лет. — Новое настроение духа в его произведениях. — «Ответ анониму», близость семейной жизни. — Отношения к брату Льву. — Братская любовь поэта, неизданные стихи «Брат милый…». — Французское напутственное письмо к брату при вступлении его в свет. — Русские письма А. Пушкина к брату в 1822 г., укор за употребление французского языка. — Нежные письма к брату тогда же. — Он делает брата редактором своих стихотворений. — Письмо к брату в 1823 г. о различных стихах, напечатанных в «Полярной звезде» в 1823 г. — Препоручения всех возможных родов. — Письмо 1824 г. о доставлении «Эды», «Русской старины», «Талии», спора меж Дмитриевым и князем Вяземским, «Чернеца» Козлова, высокое мнение о последнем. — Продолжение переписки, заметка о Хмельницком. — Заметка о наводнении 1824 г. — Черты сострадания в Пушкине. — Переписка с братом об издании первой главы «Онегина» в 1825 г. — Переписка о переменах в стихах «Онегина». — Мысль о втором издании «Кавказского пленника», предупрежденная самовольным изданием г-на Ольдекопа при переводе его на немецкий язык. — Как брат Лев смотрел на стихи и на авторские комиссии поэта. — Как начались литературные связи с Плетневым. — Пушкин поручает Плетневу издание своих сочинений. — Лев Пушкин и Плетнев издатели их. — Первый оказывается неисправным комиссионером. — Укор брату за равнодушие и легкомыслие в делах. — Замечание Пушкина о повести Погорельского «Лафертовская макавница». — Отношение Пушкина к брату Льву после 1825 г. — Возвращение к биографии. — Стихи Гульянова, писанные в июне 1830 г. и вызвавшие стихотворение «Ответ анониму». — 1830 г. и разница в настроении в двух его половинах. — Беспокойное искание цели существования в первой его половине. — Желание ехать за границу и определиться в Китайскую миссию. — Стихи об этом и примеры, как большая часть произведений его вызвана жизнью.

Замечательно, что в среде этой живой деятельности, в цвете сил и таланта, мысль о смерти стала мелькать перед глазами Пушкина с неотвязчивостию, которая так превосходно выражена в стихотворении «Брожу ли я вдоль улиц шумных…» и проч., написанном «26 декабря 1829 года». Оно имеет пометку: «С. -Петербург, 3 часа, 5 минут», и одна строфа его, выпущенная впоследствии, еще сильнее подтверждает общую мысль поэта:

Кружусь ли я в толпе мятежной,Вкушаю ль сладостный покой,Но мысль о смерти неизбежнойВезде близка, всегда со мной.

В середине самого стихотворения есть еще одна недоделанная строфа, из которой ярко выходят два стиха, содержащие темное предчувствие:

Но не вотще меня знакомитС могилой ясная мечта…

Известно, что эта пьеса кончается радостным примирением с законами, положенными природе и человеку; но предчувствия обманули Пушкина. Еще целых 8 лет жизни с ее наслаждениями и с ее горем назначала ему судьба, но стихотворение само по себе остается как памятник особенного душевного состояния поэта. Часто и часто возвращался он к самому себе в эту эпоху и всегда с грустной мыслию. Усталое, неудовлетворенное чувство, жизнь, разобранная на множество целей, беспрестанно откидывали его к прошлому и к собственному сердцу. Голос, которым он говорил в эти минуты тайного расчета с самим собою, поразителен скорбью, жаром и глубокой поэзией души. Одной из таких чудных песен проводил он и 1829 год, предпоследний год холостой своей жизни.

Пушкин, как известно, был неутомимый ходок и иногда делал прогулки пешком из Петербурга в Царское Село. Он выходил из города рано поутру, выпивал стакан вина на Средней Рогатке и к обеду являлся в Царское Село. После прогулки в его садах он тем же путем возвращался назад. Может быть, в одно из таких путешествий задуманы были «Воспоминания в Царском Селе», помеченные в тетради его: «Декабря 1829 года. С. П. Б.». Только значительный навык, приобретенный нами в разборе его рукописей, помог нам списать в точности и сохранить это драгоценное во многих отношениях стихотворение.

ВОСПОМИНАНИЯ В Ц[АРСКОМ] С[ЕЛЕ]Воспоминаньями смущенный,Исполнен сладкою тоской,Сады прекрасные, под сумрак ваш священныйВхожу с поникшею главой!Так отрок Библии, безумный расточитель,До капли истощив раскаянья фиал,Увидев наконец родимую обитель,Главой поник и зарыдал!

В пылу восторгов скоротечных,В бесплодном вихре суеты,О, много расточил сокровищ я сердечныхЗа недоступные мечты!И долго я блуждал, и часто, утомленный,Раскаяньем горя, предчувствуя беды,Я думал о тебе, приют благословенный.Воображал сии сады!Воображал сей день счастливый,Когда средь них возник ЛицейИ слышал…[144] снова шум игривый,И видел вновь семью друзей!Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,Мечтанья смутные в груди моей тая,Скитался по лугам, по рощам молчаливым…Поэтом … забывался я!

И славных лет передо мноюЯвлялись вечные следы:Еще исполнены великою женоюЕе любимые сады!Стоят населены чертогами, столпами,Гробницами друзей, кумирами богов,И славой мраморной, и медными хваламиЕкатерининых орлов!

Уже написав стихотворение, Пушкин снова возвращается к нему и добавляет его новой строфой: