Валерий Цапков - Шоколадная медаль

... Неделя прошла в предотпускных хлопотах, из которых самым трудным оказалось найти коричневые парадно-выходные ботинки. В полевой форме через границу почему-то не пускали, а удовлетворявшей его гражданской одежды Олегов не купил. Не купил потому, что в военторге ничего подходящего не было, а в город он твердо решил не ездить.

Рапорт был уже подписан и паспорт заказан. Но чем ближе был день отъезда, тем сильнее крепло у Олегова чувство, что что-то должно случиться. Все было как обычно: недолгий развод, нудные занятия, опостылевшая еда в столовой, вечером - чай и нарды. Компания, правда, уменьшилась. Пока Олегов был в отъезде, лейтенант Люшин в очередном подпитии ночью вздумал сходить на ''виллу'', откуда с помощью знакомых связистов узла связи '' Булава'' порой названивал в Москву отцу и подругам. На одном из перекрестков он был задержан афганским патрулем, как те доложили - '' на полпути к американскому посольству''. В двадцать четыре часа с пометкой в личном деле ''без права на льготы'' его отправили в Союз...

... Итак, все было, как обычно. Необычным было лишь ощущение, что он рыбка в аквариуме, и за ним наблюдает глаз, такой огромный, что он даже не воспринимается как глаз, но частицами которого, возможно, и являются люди в серой и зеленой форме, замшелые стены дворца, увядающий дворцовый сад.

Ощущение это было настолько тягостным, что Олегов облегченно вздохнул, когда безотчетная тревога чуть-чуть прояснилась.

Он брел в казарму после обеда один, когда с ним поравнялся солдат из бригады национальной гвардии, у которого вместо форменной фуражки на голове была черная шапочка, какие порой носили индусы. Олегов и раньше мельком видал этого парня, ничего особенного из себя не представлявшего.

- Гаури плачет. Просила тебя приехать. Отец у нее умирает, - сказал тот через плечо и быстро пошел вперед. Олегов рассеянно кивнул ему, не ускоряя шага и ничего не переспрашивая.

Разумеется, я здесь ни при чем, и меня это не касается, сказал он сам себе, входя под гулкие своды дворцовых ворот. Каждый шаг под каменной аркой отдавался тоскливым эхом, в тени было прохладно. У самого выхода ежился от холода солдат, сидевший посреди дороги на табуретке. У его ног стоял гранатомет с гранатой в стволе - особый отдел выдал информацию, что кто-то готовится, как в Бейруте, набив грузовик взрывчаткой, протаранить ворота и ворваться во дворец.

Олегов подошел к казарме, вошел и спросил у дневального на входе:

- Где командир роты?

- За казармой.

Олегов вышел и пошел за угол. Он знал, где искать Моисеева. Тот не любил казенной кулинарии, не любил и таскаться в офицерскую столовую, считая, что качество пищи не оправдывает долгой ходьбы. Он задумчиво глядел, сидя в раскладном деревянном кресле, как ротный писарь Костров помешивает на большом противне картошку. Костер был разведен прямо под крепостной стеной. Казарма заслоняла огонь от апартаментов и канцелярии президента, а дрова, сухие доски от ящиков из-под боеприпасов , горели почти без дыма.

- Что в столовой давали? - спросил Моисеев, сглотнув слюну. Картошка была еще не готова, а есть уже хотелось.

- Параша, - с досадой махнул рукой Олегов.

- Вот видишь, - расплылся в довольной улыбке Моисеев, - говорил я тебе, оставайся.

- Гена, мне бы в город, шмоток прикупить, - спросил неожиданно Олегов, в глубине души не зная, чего ему больше хочется, чтобы ротный не разрешил, или чтобы отпустил.

- Езжай, перед отпуском это дело святое, - великодушно сказал Моисеев и добавил, - редиски купи, помидорчиков, если не дорогие...

- Уж это обязательно...

Осень в Кабуле пахла фруктами, яркими оранжевыми пятнами сияли лотки с мандаринами, в открытое окно такси врывался сладкий аромат дынь. Вышел Олегов возле дукана деда Азиса, наряду с прочим торговавшего самогоном из кишмиша. У офицеров батальона этот напиток пользовался доверием, хозяин дукана состоял в НДПА и являлся членом какого-то совета лавочников Кабула. Кишмишовку в его честь так и называли - ''азисовка''.

- А где отец? - спросил Олегов у худощавого парнишки, радушно встретившего его на пороге.

- Болеет, в Пакистан поехал лечиться, - опечалился сын Азиса.

- Я позвоню? - сказал Олегов и, не дожидаясь ответа, шагнул за прилавок.

Через десять минут к дукану подъехала старенькая ''Тойота'', посланная Маскудом. А еще через десять минут Олегов, закутавшись в одеяло на заднем сиденье, чтобы не привлекать внимания пешеходов и чрезмерно любопытствующих, подъехал к дому Маскуда.

Дома в старом квартале, наверное, выглядели одинаково. Во всяком случае, одинаковыми были ворота - большие, тяжелые, в высокой глухой стене. За воротами - небольшой фруктовый садик, двухэтажный дом, вдоль стены хозяйственные постройки.

- Рад тебя видеть! - на крыльце стоял, приветливо улыбаясь, сам Маскуд, заслоняя своим телом почти весь дверной проем.

- Где Гаури? Что с ней случилось? Ты за мной послал?

Прежде, чем увидеть Гаури, Олегов хотел все же выяснить, кто послал гонца: она или Маскуд.

- Старик совсем плох, - сокрушенно ответил Маскуд, - вот-вот умрет, пойдем, я провожу тебя.

Он скрылся в сумерках коридора, Олегов с чувством какой-то обреченности пошел за ним. Они вышли на задний двор, где размещалась пристройка для прислуги, и подошли к небольшой каморке с широкими окнами, где, судя по обилию цветочных горшков, садовник зимой выращивал рассаду.

Не дойдя нескольких шагов до каморки, Маскуд остановился, шагнул в сторону и, печально склонив голову, жестом показал Олегову, чтобы тот проходил вперед.

Олегов пригнулся под низким косяком и вошел внутрь. Стены каморки были грубо и ярко расписаны цветами, а пол выложен мозаикой, от этого неподвижное тело старика на низеньком топчане и тихонько всхлипывающая Гаури в черном платье казались не настоящими. Олегов обернулся, Маскуда не было видно, он, вероятно, остался за порогом.

Гаури вздохнула и обернулась, почувствовав осторожное прикосновение к плечу. Она схватила его руку, прижала к лицу и заревела во весь голос. По-русски плачет, невпопад подумал Олегов.

- Ладно, девчонка, немножко поплачь, а потом мы что-нибудь придумаем, негромко говорил он, поглаживая ее по черным блестящим волосам. Чуть успокоившись, она отпустила руку Олегова и принялась вытирать слезы. Он вышел из каморки, осмотрелся по сторонам и подошел к Маскуду, стоявшему неподалеку.

- Что делать будем? Что с дедом-то случилось?

- В чайхане какие-то бандиты избили. Пьяные, наверное, или обкурились. Два дня назад. Я как узнал, его сюда привез, ведь он когда-то у моего брата работал. Доктора позвал, но тот не помог, сказал, что в животе что-то лопнуло.