Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Книга вышла и без примечаний к стихам, которые были, по сути, главной частью работы Лидии Корнеевны.

Я продолжал знакомиться в рукописном отделе Публичной библиотеки с архивом Анны Ахматовой. Чтобы попасть туда, необходимо было запастись официальным письмом издательства. Сейчас это кажется весьма странным, но в те годы такая процедура соблюдалась очень строго.

<…> января 1968

Заведующему рукописным отделом

ГПБ им. Салтыкова-Щедрина

тов. Мыльникову А. С.

В Лениздате готовится к печати однотомник избранных произведений А. А. Ахматовой, куда входит большое количество фотографий автора. У нас возникли трудности с их датировкой.

Просим Вас разрешить редактору ДРУЯНУ Б. Г. сверить имеющиеся в нашем распоряжении фотографии с теми, которые находятся на хранении в Вашем отделе.

Долгих два месяца я не звонил и не писал писем в Москву. У меня были серьезные неприятности. По доносу в ЦК КПСС поэта-сатирика Бронислава Кежуна с меня усердно «снимали стружку». Я пребывал если не в подавленном, то в довольно мрачном состоянии.

Что-то от Вас долго нет вестей, это на Вас не похоже и я начинаю беспокоиться.

Я от Вас не получила подтверждения о посланных мною двух последних подписях к фотографиям.

Затем я уже два раза просила Вас вернуть мне фотографию АА, сделанную Бродским – 1963, Комарово, профиль. Вы написали мне, что она не нужна. Где же она?

Уж не больны ли Вы? Сейчас всюду грипп.

Пожалуйста, отзовитесь.

А я все тянул с отправкой Лидии Корнеевне уже снятой фотографии, надеясь на то, что все утрясется, о чем неуверенно уведомил ее по телефону.

Казалось, вот-вот работа над книгой закончится, и читатели наконец получат драгоценный подарок. Однако застойное затишье уже приказало долго жить. Над общественной жизнью сгущались тучи, идеологический пресс все заметнее давил на литературу. В полной мере я ощутил это на себе. Через много лет я прочитал переписку Л. К.Чуковской с академиком В. М. Жирмунским. Вот что она сообщила ему в письме от 27 апреля 1968 года: «…Сейчас у меня побывал Владимир Григорьевич <Адмони>. И тут же мельком сказал, что в Лениздате снят Друян – за книгу Горбовского – и все книги, подписанные им к набору, пересматриваются».

Только чудо спасло тогда меня от увольнения с работы.

Появившуюся корректуру книги Анны Ахматовой в это самое время неторопливо изучали то ли в партийных, то ли в цензорских кабинетах, что, впрочем, одно и то же. Ничего хорошего от вердикта этих всевластных структур ожидать не приходилось. Делиться же своими опасениями в этот напряженный момент ожидания я ни с кем не помышлял.

Однажды меня пригласил в свой кабинет цензор. На его столе лежала раскрытая корректура на странице со стихотворением «Последняя роза». Эпиграфом служила строка: «Вы напишете о нас наискосок. И. Б.». Улыбаясь, хозяин кабинета поинтересовался, кто скрывается за инициалами И. Б. В ответ я заметил, что об этом надо было бы спросить у автора, но, увы, увы… Цензор моей иронии не принял и сухо сказал, что на самом деле я отлично знаю, кто такой И. Б., но почему-то поделиться с ним своим знанием не желаю. Продолжая «валять ваньку», я предположил, что И. Б. – скорее всего Иван Бунин. Цензор, уже сердито глядя мне в глаза, твердо произнес, что И. Б. – это Иосиф Бродский и что я напрасно играю в угадайку, эпиграф же безоговорочно снимается. Если я не согласен, будет снято все стихотворение.

Мой редакторский экземпляр корректуры по распоряжению Дмитрия Терентьевича Хренкова был отправлен на рецензию академику Виктору Максимовичу Жирмунскому, который в это самое время работал над подготовкой стихотворений и поэм Анны Ахматовой для Большой серии «Библиотеки поэта».

Виктор Максимович написал обстоятельный пятистраничный отзыв, который завершался следующей фразой:

В заключение я хотел бы еще раз приветствовать своевременную, очень нужную и вполне компетентную публикацию, подготовленную Лениздатом, и пожелать скорейшего выхода в свет издания, которого с нетерпением ждут советские читатели.

Академик /В. М. Жирмунский/

А днем раньше, получив перечень снятых цензурой стихов, я отправил письма одинакового содержания В. М. Жирмунскому и Л. К. Чуковской.

22 июня 1968

Ленинградская обл.,

Комарово, ул. Кудринская, 4

Жирмунскому В. М.

Уточняю изменения в лениздатовской верстке Анны Ахматовой:

1) на стр. 419 снимается четверостишие «За такую скоморошину…»

2) на стр. 497 снимается эпиграф Иосифа Бродского «Вы напишете о нас наискок» к стихотворению «Последняя роза».

3) на стр. 553 снимаются три строки из Х строфы «Решки».

4) на стр. 561–562 снимается кусок из «Эпилога, начиная со строки «А за проволокой колючей» и кончая строкой «А за мной худая слава шелестела»…

Тут стоит заметить: отнюдь не всё в те далекие советские годы было худо. Почта, например, работала очень даже хорошо. Письмо мое быстро дошло до адресата, и всего через четыре дня Виктор Максимович написал мне:

В Лениздат

Редактору Б. Г. Друяну

Комарово, 25 июня 1968.

Я надеюсь, что Вы уже получили мою рецензию на «Стихи и прозу» Ахматовой, которую моя жена собиралась Вам доставить… Был бы очень рад узнать, что она отвечает своему назначению.

Получил Ваше письмо от 22 июня. Спасибо за уточнения! Должен признаться, что одно обстоятельство вызвало мое негодование. А. А. при жизни была очень огорчена и возмущена тем обстоятельством, что при редактировании «Бега времени» редактор счел нужным снять эпиграф из Иосифа Бродского. Теперь, через несколько лет после того глубоко печального инцидента, Вы делаете то же самое, на этот раз без всякого серьезного основания. Поэт и переводчик Иосиф Бродский – советский гражданин, его стихи не запрещены, а следовательно А. А. Ахматова имела полное право цитировать их в эпиграфе. За последнее время у нас печатались его стихи и переводы, а Академия Наук СССР в Москве поручила ему и включила в печатный каталог своей серии «Литературные памятники» подготовляемый им под моей редакцией перевод «Английских поэтов ХVII века». Добавлю от себя, что Иосиф Бродский, по моему мнению, – один из трех-четырех лучших советских поэтов наших дней, стихи его выделяются своей изумительной красотой и силой, недаром АА (так же, как покойный С. Я. Маршак и ныне здравствующий К. И. Чуковский) так ценили его поэзию. В иностранных литературных журналах, за которыми я слежу, почти каждый месяц появляются отзывы о его стихах, очень положительные, причем без всякого отношения к политике. Прошу Вас сообщить мое мнение по этому вопросу Вашей главной редакции, поскольку она почтила меня обращением ко мне за рецензией на подготовленное Вами издание.