Адольф Гитлер. Том 3 - Иоахим К. Фест
Генриха Гиммлера, который в ходе усиленной идеологизации того времени заметно укреплял свою власть, Гитлер иногда хвалил за то, что тот не стесняется использовать «предосудительные средства», тем самым не только наводя порядок, но и превращая других в сообщников[379]. Похоже, этот психологический расчёт был одной из причин, независимо от всех экономических намерений, превращения режима во все более откровенной форме в преступную систему: намерение связать всю нацию с режимом чудовищными преступлениями, привить людям сознание того, что все корабли сожжены, то чувство Саламинского сражения, о котором говорил Гитлер, было наряду с отказом от всякой политики попыткой отрезать все пути к отступлению. Почти в каждой речи, произнесённой Гитлером после начала войны, присутствует, как заклинание, тезис о том, что ноябрь 1918 года не повторится. Бесспорно, он чувствовал то, о чём писал в дневнике 3 октября 1939 года генерал-полковник фон Лееб: «Плохое настроение населения, никакого воодушевления, никаких флагов на домах, все ждут мира. Народ чувствует ненужность войны»[380]. Начавшаяся сразу после этого политика уничтожения людей на Востоке была одним из средств сделать войну необратимой.
У него не было больше иного выхода, он был опять прижат к стене и испытывал старые ощущения. Теперь конфликт, как он имел обыкновение говорить, должен быть «доведён до конца». Заместителю госсекретаря США Самнеру Уэллсу, который посетил его 2 марта 1940 года, он заявил: «Речь идёт не о том, будет ли уничтожена Германия», Германия будет защищаться до последнего; но в «наихудшем случае будут уничтожены все»[381].
Книга седьмая
Победитель и побеждённый
Глава I. Полководец
Такое может только гений!
Вильгельм Кейтель
С прошлого сентября я думаю о Гитлере как о мертвеце.
Жорж Бернанос
Строптивые генералы. — Западная кампания. — Изменение плана операций. — Дюнкерк. — Обрушившееся небо. — Вступление Италии в войну. — Капитуляция Франции. — Гитлер-полководец. — Компьен. — Гитлер в Париже. — Черчилль. — Гитлер предлагает мир. — «Битва за Британию» и операция «Морской лев». — Идея континентального блока — Дипломатическое фиаско. — Новая концепция — Блицкриг на Востоке. — Война на Балканах. — Полёт Рудольфа Гесса в Англию. — Самоуговоры. — Решение принято.
Ещё в течение октября 1939 года Гитлер начал перебрасывать свои победоносные дивизии на запад и заново укомплектовывать их. Как всегда, когда он уже принял какое-то решение, его охватила жажда действовать, во всяком случае, понятие «сидячая война», которым обычно называют последующие месяцы нерешительного выжидания, к его поведению не относится. Ещё до того как западные державы прореагировали на его «призыв к миру» от 6 октября, он вызвал к себе главнокомандующих тремя видами вооружённых сил, а также Кейтеля и Гальдера и ознакомил их со своей памятной запиской, касающейся военной обстановки. Эта записка начиналась с псевдоисторической преамбулы о враждебной позиции Франции со времён Вестфальского мира 1648 года, что и служило обоснованием решения о немедленном наступлении на западе. Цель войны определялась как «уничтожение силы и способности западных держав в очередной раз… воспрепятствовать дальнейшему развитию немецкого народа в Европе»[382] — это означало, что война на западном фронте была неизбежным обходным манёвром, чтобы избежать угрозы с тыла, прежде чем начинать великий завоевательный поход на Востоке. Гитлер подробно изложил применённый в Польше метод подвижной войны и рекомендовал его и для похода на Западе. Решающим, как он выразился, является массированное применение танков, дабы «обеспечить оперативное продвижение армии вперёд и избежать позиционной войны, как в 1914–1918 годах». Такова была концепция, которая увенчается столь триумфальным успехом в мае и июне следующего года.
Как и врученная генералам одновременно «Директива № 6 по ведению войны», эта памятная записка психологически была направлена на преодоление настроений строптивости в высшем офицерском корпусе. «Главное дело — это желание разгромить врага», — с таким заклинанием обращался к присутствующим Гитлер[383]. Действительно, часть генералитета считала план Гитлера «выманить французов и англичан на поле битвы и разгромить их» в одинаковой мере неправильным и рискованным и рекомендовала вместо этого упорной обороной как бы «усыпить» войну. Один из генералов назвал наступление «безумным», а фон Браухич, Гальдер и в первую очередь руководитель ведомства по делам вооружений генерал Томас, а также генерал-квартирмейстер сухопутных войск генерал фон Штюльпнагель приводили конкретные доводы со ссылками на незначительные сырьевые запасы, истощённые резервы боеприпасов, опасность зимней кампании и силу противника, и из этих политических, военных, а в чём-то даже моральных сомнений и формировались новые замыслы противодействия. Обеспокоенный Йодль обратился по этому поводу в начале октября к Гальдеру, ибо интриги офицеров означают «кризис тяжелейшего рода», и Гитлер «рассержен тем, что военные не идут за ним»[384].
Чем строптивее вели себя генералы, тем нетерпеливее настаивал он на том, чтобы начать наступление на Западе. Первоначально им был установлен срок между 15 и 20 ноября, но потом начало наступления было перенесено на 12 ноября, и это вынуждало офицеров к принятию решения. Как и в сентябре 1938 года, они стояли перед выбором — либо подготавливать войну, которую сами они считали роковой, либо свергнуть Гитлера путём государственного переворота; и, как и тогда, фон Браухич придерживался позиции середина наполовину, а за кулисами действовали все те же актёры: полковник Остер, вышедший к тому времени в отставку генерал-полковник Бек, адмирал Канарис, Карл Герделер, затем бывший посол в Риме Ульрих фон Хассель и другие. Центром их действий была штаб-квартира генштаба в Цоссене, и в начале ноября заговорщики решились на организацию государственного переворота, если Гитлер будет и далее настаивать на своём приказе о наступлении. Фон Браухич заявил о своей готовности предпринять последнюю попытку переубедить Гитлера во время беседы с ним, назначенной на 5 ноября. Это был тот самый день, когда немецкие соединения должны были занять исходные позиции для вторжения в Голландию, Бельгию и Люксембург.
Беседа в берлинской рейхсканцелярии вылилась в драматическое столкновение. Гитлер с показным спокойствием выслушал сначала те сомнения, которые главнокомандующий сухопутными войсками изложил в виде своего рода «памятной записки». Ссылка на плохие погодные условия была отметена Гитлером коротким возражением, что погода одинаково плоха и для противника, опасения же относительно недостаточности боевой выучки войск он отверг замечанием, что
