Степан Тимошенко - Воспоминания

В первый же вечер ко мне зашел молодой русский физик Капица, ученик Иоффе по Петербургскому Политехникуму. О России он не смог мне рассказать ничего нового, так как уехал оттуда примерно тогда же, как и я. В Англию его послало большевистское правительство по рекомендации Иоффе и он работал в лаборатории Рузерфорда в Кембридже. Он много рассказывал о своей жизни в Кембридже. Большевистское правительство снабжало его довольно щедро деньгами и он ни в чем необходимом не нуждался. Смог даже купить мотоциклет и начал делать на нем эксперименты. Хотел установить предельную скорость, которой можно им достигнуть. Эти эксперименты кончились для него плохо. Однажды при большой скорости на повороте мотоциклет сорвался и Капица оказался в канаве. Удар был сильный, но руки и ноги остались целы. Сильно было поранено лицо и грудь. Кто‑то подобрал Капицу и доставил его в больницу, где ему пришлось пролежать больше недели.

Капица рассказывал, что ему было скучно ожидать полного заживления ранений и он, еще с повязками на голове, отправился в лабораторию. Там его появление произвело большой эффект. Товарищи поочередно заходили в его комнату, распрашивали о случившемся и высказывали пожелания скорой окончательной поправки. В заключение явился сам Рузерфорд, осмотрел забинтованную голову и молча ушел. Этим Капица получил в лаборатории некоторую известность.

Нужно сказать, что за несколько дней, проведенных в Эдинбургском студенческом общежитии, Капица тоже приобрел популярность. Вечерами, когда публика собиралась в гостиной, он развлекал общество своими фокусами и экспериментами. Он отличался большой решительностью и когда по ходу дела в его эксперименте требовался сотрудник, он мог без церемонии потащить за рукав какого‑нибудь известного ученого и начать объяснять ему, что нужно делать. Чопорные и церемонные англичане теряли свою строгость и полностью подчинялись решительным действиям Капицы.

Мой английский язык оказался недостаточным для понимания докладов и после нескольких попыток в первые дни я посещение докладов оставил и занялся осмотром города и загородными экскурсиями. Город мне очень понравился — это самый красивый город в Англии. Гуляя по Эдинбургским улицам, я набрел на здание Королевского Общества. Наружная дверь была не заперта. Я вошел и мог пройти, нигде никого не встретив. Осмотрел зал заседаний с торжественными кожаными креслами. Побывал в читальной зале. Решил, что помещения держат открытыми во время Конгресса, чтобы приезжие ученые могли осматривать помещения этого знаменитого научного общества.

С экскурсией отправился осматривать Фортский мост. По описаниям знал это замечательное сооружение — теперь мог посмотреть на него в натуре. С другой экскурсией осматривал замки в окрестностях Эдинбурга. Вспоминал Вальтер Скотта. На родине вряд ли его читают, а в России в 1959-ом году издали полное собрание его сочинений в количестве полумиллиона экземпляров.

По окончании Конгресса возвратился в Лондон, а оттуда в Германию, где в городе Иена должен был состояться Конгресс Общества Немецких Естествоиспытателей. Именно это Общество послужило прообразом для подобных обществ в других странах. В Англии об этом забыли и при праздновании столетия существования Британской Ассоциации для Развития Науки говорилось о том, как, по примеру Англии, другие страны организовали подобные общества. Пришлось письмом в журнал «Натюр» напомнить всю историю, как в 1828 году Кембриджский профессор Чарльс Бабедж посетил Берлин, побывал на Конгрессе Общества Немецких Естествоиспытателей и, вернувшись домой, занялся организацией подобного общества в Англии.

На конгрессе в Иена были приняты решения, оказавшие существенное влияние на развитие прикладной математики и механики не только в Германии, но и в других странах. А именно, было решено организовать особое общество прикладной математики и механики и начать издание журнала этого общества. Этот журнал сыграл в дальнейшем важную роль в деле развития прикладной механики во всей Европе.

На этом конгрессе я встретил ряд старых знакомых, главным образом немецких профессоров. Встретил и Эренфеста, которого не видел с 1912 года. Он сделался известным профессором и занимал кафедру физики в Лейденском университете. Вспомнился его рассказ, как он с товарищем, окончившим университет в Вене, отправился для писания диссертации в Лейденский университет, где в то время пользовалась известностью лаборатория низких температур. Для выбора подходящих тем для диссертаций они применили такой метод: один из них читал громко предметный указатель, помещенный в конце учебника физики, а другой добавлял к каждому предмету слова — «при низких температурах». Не помню теперь насколько успешным оказался этот метод.

С Эренфестом решили посетить Веймар, где когда‑то жил и работал Гёте. Осматривали дом Гёте. Нас удивила спальня поэта — маленькая полутемная комната с узкой простой кроватью. Тут же стоял табурет с глиняной миской для умывания и с глиняным кувшином для воды. Проводник, показывавший нам дом Гёте, философски заметил: «Вот так жил великий поэт и министр этой страны, а теперь прислуга не захотела бы жить в такой комнате».

Из Иены я отправился в Прагу. Там уже собралась значительная группа русских профессоров и большое количество бывших русских студентов. Чехословацкое правительство решило помочь русским и начало выдавать пособия профессорам и стипендии студентам, решившим заканчивать высшее образование в чешских школах. Под председательством профессора А. С. Ломшакова был организован особый комитет по делам русских студентов, который рассматривал документы прибывающих студентов и высказывался по поводу их прав на получение стипендий. Многие русские студенты смогли получить образование в высших чешских школах, благодаря энергичной поддержке Ломшакова.

Из Праги отправился в Загреб. В Праге уже чувствовалась осень, моросил дождь и было холодно. В Загребе я застал жаркое лето. Вокзалом завладели русские студенты. Они выносили вощи из вагонов и развозили их в тележках по домам. Куда девались настоящие носильщики — не знаю. Дома застал все в полном порядке. У младших детей уже начались занятия. Лекции в Политехникуме должны были начаться недели через три. Я занялся составлением отчета о моем путешествии и доклада об организации предполагавшейся лаборатории для механических испытаний строительных материалов. В самом начале учебного года мой доклад был одобрен Советом профессоров и были ассигнованы средства для приобретения важнейших машин.

Возник вопрос о помещении, где эти машины могли бы быть установлены. Помещения, временно занятые мною не годились для установки громоздких машин, требовавших солидных фундаментов. Решили образовать временное помещение, путем перекрытия пространства между двумя частями общего лабораторного здания.