Сидни Шелдон - Обратная сторона успеха
«Сценарий напоминает перепев старых голливудских фильмов…»
Журналисты были правы. Мы писали сценарий в большой спешке. Сборы оказались немалыми, потому что публику привлекло имя Бастера Китона. Но слухи о моей неудаче быстро распространились по городу, и картину вскоре забыли.
Мне позвонил агент:
– Я только что говорил с Доном Хартманом. Студия не собирается возобновлять ваш контракт.
Теперь я знал, где репортер из «Вэрайети» сможет найти меня в апреле. В очереди безработных.
Волей-неволей я отменил заказ на билеты в Европу. Звонил агенту раз в неделю и старался изобразить жизнерадостный тон:
– Ну, что там на поле битвы?
– Не слишком много. Работы почти нет, Сидни.
Он старался смягчить очередной удар. Работа всегда была, но не для меня. Меня снова судили. Судили несправедливо. Преждевременно. И меня снова терзала мысль о том, что больше я ничего не смогу написать. Время от времени ко мне приходили друзья, и чаще всех – Граучо, у которого всегда находились для меня добродушная шутка и искреннее утешение.
Я безуспешно ждал звонка. Шли недели, месяцы… денег становилось все меньше.
Я никогда не ограничивал расходы. Деньги как таковые меня не интересовали. Моя философия трат представляла странную мешанину из мотовства Отто и бережливости Натали. Мне было жалко расходовать деньги на себя, но я охотно помогал окружающим и в результате не делал накоплений.
Я должен был выплачивать кредит за покупку дома, выдавать жалованье садовнику, парню, чистившему бассейн, и Лоре. Наше положение ухудшалось с угрожающей скоростью.
– Что нам делать? – забеспокоилась Джоджи.
– Придется начать экономить, – пробормотал я и, тяжело вздохнув, добавил: – И для начала уволить Лору. Горничная нам больше не по карману.
Для нас обоих это была ужасная минута.
– Скажи ей сам, – попросила жена. – Я не могу.
Лора была для нас членом семьи. Всегда заботливая, жизнерадостная, всегда готовая помочь… Она обожала Мэри, и дочь платила ей тем же.
– Это будет очень трудно… – признался я, но все же позвал Лору в библиотеку. – Лора, боюсь, у меня неважные новости.
– Что случилось? – встревожилась она. – Кто-то заболел?
– Дело не в этом. Просто… нам придется отпустить вас.
– То есть как?
– Мы больше не можем позволить себе иметь горничную.
– Хотите сказать, что увольняете меня? – растерялась она.
– Мне очень жаль.
Лора покачала головой:
– Вы не можете этого сделать!
– Но вы не понимаете. Я не в состоянии платить вам.
– Я остаюсь.
– Лора…
– Я остаюсь.
И она вышла из комнаты.
Теперь мы почти никуда не выходили: не было денег. Очень хотелось посмотреть кое-какие пьесы, но билеты стали для нас чересчур дорогими. Лора, естественно, слышала наши с Джоджи разговоры. Мы довольно часто обсуждали возможность очередного похода в театр, но почти всегда отказывались от этой мысли.
Как-то во время очередного спора Лора отозвала меня в сторону.
– Возьмите, – шепнула она, протягивая мне двадцать долларов.
– Я не могу это взять, – отказался я.
– Но вы же вернете, – возразила она.
Я едва не заплакал. Она работала с утра до вечера, не получая жалованья, да еще давала мне деньги!
Настал день, когда я не смог сделать очередную выплату по кредиту.
– Мы потеряли дом, – сказал я Джоджи.
Видя мою боль, она стала меня утешать:
– Не волнуйся, дорогой. Все будет хорошо. Ты не раз создавал хиты и снова создашь!
Она ничего не понимала.
– Больше я не смогу писать. Все кончено.
Я вспомнил тот дом, на Мерион-стрит, в Денвере, который снимала моя семья. Как я мечтал, что когда-нибудь женюсь и мои дети вырастут в том доме! К этому времени, если считать дома, квартиры и отели, я переезжал тринадцать раз!
На следующей неделе нам пришлось покинуть дом с бассейном и чудесным садом и перебраться в квартиру. Теперь я вел жизнь Отто, мчался, как на американских горках, от процветания к бедности и снова к процветанию в некоем бесконечном цикле. Меня снова преследовали мысли о самоубийстве. Из последних денег я продолжал выплачивать страховку. После моей смерти деньги перейдут к Джоджи и Мэри. «Без меня им будет лучше», – решил я и стал обдумывать план.
Я знал, что прошлое никогда не вернется. Больше не будет Европы, шумных вечеринок, успеха… Мне будет недоставать всего этого, и я задавался вопросом, что лучше: иметь и потерять или никогда не знать вкуса успеха и не терзаться сожалениями? Я находился в глубокой депрессии, и самоубийство казалось единственным выходом.
Я постоянно вспоминал слова доктора: «У вас маниакально-депрессивный психоз… От него страдают не менее двух миллионов американцев… Приблизительно один из пяти больных рано или поздно кончает жизнь самоубийством».
Я жил в кошмаре, который, как чувствовал, никогда не закончится. Действительно ли я хотел покончить с собой?
Я пытался думать не о неудачах, а о достижениях, но ничто не помогало. Таинственные, зловещие процессы в моем мозгу этого не позволяли. Я не мог контролировать собственные эмоции.
Но чем больше я думал о самоубийстве, тем яснее сознавал, что не смогу покинуть жену и дочь.
И тут мне в голову пришла мысль что-нибудь написать. Киностудиям я, очевидно, не нужен. А как насчет телевидения?
Моим любимым шоу было «Я люблю Люси»: блестящая комедия, которую Люсилль Болл и ее муж, продюсер Дези Арназ, давали каждую неделю. На телевидении не было более популярного шоу. Может, следует написать нечто такое, что заинтересует Дези?
Я обдумал название и идею. «Приключения модели»! Это будет романтическая комедия с забавными ситуациями, в которые попадает прелестная модель.
Я написал пилотный сценарий за неделю и договорился о встрече с Дези Арназом.
– Рад познакомиться, – приветствовал он. – Я много слышал о вас.
– Я принес пилотный сценарий, мистер Арназ, – сообщил я, протягивая ему папку.
Дези взглянул на заглавие и просиял:
– «Приключения модели»? Звучит неплохо.
Я встал.
– Если будет время, прочитайте. И я буду очень благодарен, если согласитесь мне позвонить.
– Нет-нет, садитесь, – попросил он. – Я прямо сейчас его прочитаю.
Я внимательно следил за ним. С его лица не сходила улыбка.
Что ж, это хороший знак.
Я затаил дыхание.
Он пробежал глазами последнюю страницу.
– Чудесно! Мы будем это делать!
Я снова обрел способность дышать. С плеч словно сняли огромный груз.
– В самом деле?
