Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…»

Усадебный парк, от середины XVIII века, к первой четверти XIX-го, менялся от голландского к английскому, а затем к натуральному (романтическому).

Еще одна примета усадебного пейзажа — церковь Усадебная церковь была предметом постоянных забот помещика. Убогий храм или старая часовенка в богатом поместье была явным признаком гражданской несостоятельности дворянина и свидетельством непозволительного эгоизма. Большинство помещиков, по внутренней потребности и так понимая государственный долг, старались вовремя подновить и украсить здание церкви, содержать ее в порядке, используя мастерство местных умельцев. Так, выучившийся на архитектора крепостной крестьянин помещиков Хлюстовых П.И. Гусев получил первые заказы: перестроить церкви в их поместьях — селах Троицком и Тросне, и в селе их родственника графа Я.И. Толстого Шатове. Заказ же на светские постройки был прост — только «увеселительные беседки и домики»[54].

Очерк III

Дворня

Приезжавших в Россию иностранцев поражало огромное количество слуг. Перенасыщенность барской жизни услугами, дробность и мельчайшая проработанность этих услуг, казались карикатурой.

Ирландка Марта Вильмот в 1803 году пишет домой:

«Подниматься по лестнице без помощи слуг русские дамы считают ниже своего достоинства. Поверьте, я не преувеличиваю, рисуя такую картину: два напудренных лакея почти несут леди, поддерживая ее под лилейные локотки, а позади следуют еще двое с шалями, солопами»[55].

В чиновной России, где положение в обществе определялось, прежде всего, местом в служебной иерархии, где еще совсем недавно дворян пороли точно также, как и простых, «подлых» людей, увеличение числа слуг было самым простым и дешевым способом утвердить свой общественный статус, подчеркнуть свое достоинство. Обладание дворней в огромной мере компенсировало отсутствующее в России уважение к личному достоинству человека.

Болезненное увлечение количеством слуг и роскошью экипажей заставило Екатерину II издать специальный манифест, которым покрой ливрей для лакеев и их оформление, ставились в зависимость от чина дворянина. Неслужащим дворянам вообще не полагались ливрейные лакеи. Младшим чинам (до майора в армии и до коллежского асессора в гражданской службе) не разрешалось нашивать кант на ливреи слуг. Лакей майора или подполковника мог обшивать кантом только воротник и обшлага ливреи, а кант по всем швам полагался только лакеям особ двух высших классов в Табели о рангах. За нарушение этого правила полагался штраф, «в размере высшего оклада того класса, который он себе присвоил», одев слугу неподобающим для чина хозяина образом[56].

Ливрейные лакеи сопровождали господ во время визитов, стоя на запятках кареты, помогали преодолевать три ее складные ступеньки, «принимали» шубу или шинель. В доме помещика ливрейные лакеи «оформляли» собой лестницы: ведущую ко входу в дом и вторую — в бальную залу. Они помогали раздеваться гостям и прислуживали за обедом. В XVIII веке ливрее сопутствовали парик, чулки и башмаки. В начале XIX века, когда в моду вошел фрак, лакеев переодели: они получили синие фраки и белые галстуки (в отличие от черных или цветных галстуков своих господ)[57]. Но пожилые дворяне сохраняли верность традициям ушедшего века, наряжая своих лакеев в расшитые золотым позументом ливреи и напудренные парики.

Лакеи — самая заметная часть дворни, но отнюдь не самая большая, а в усадьбе и не самая важная. Весь штат слуг помещика можно разделить на несколько категорий в зависимости от того, к чему дворовые люди были приставлены: к господину, дому, конюшне или хозяйственным службам.

Личные слуги — это камердинеры и подкамердинеры у взрослых мужчин, горничные у дам, дядьки и няньки у детей. Личный слуга заботился о гардеробе своего барина. Он сопровождал помещика в дороге и заботился о его туалете. Камердинер — самая близкая к барину фигура, часто — доверенное лицо и хранитель кошелька. Камердинеру часто помогал «казачек» (или «малый», «мальчик»).

Главная должность среди усадебной прислуги — дворецкий. Он домашний управитель, в его распоряжении находились лакеи и вся прочая мужская прислуга. На женской половине роль лакеев выполняли «сенные девушки» или просто «девки». Нянька госпожи, или одна из ее горничных назначалась над ними старшей. Общим для лакеев и горничных занятием было поддерживать чистоту в доме, но далее их функции разделялись, Функции лакеев — представительские. Они докладывали о приезде гостей, прислуживали во время обедов и званых вечеров. Сенные девушки большую часть дня занимались подсобным трудом: сидя в девичьей, пряли, вышивали, вязали чулки, плели кружева[58]. Отсюда и разница в облике. Дворецкий с лакеями — витрина дома.

В условиях деревенской свободы их одевали не в ливреи, а в полувоенные мундиры, например такие: «темно-зеленые казакины домотканого сукна и подпоясанные красненькими шерстяными кушачками, вроде пояса; волоса обстрижены были в кружок, а на ногах, вместо сапог, носили волосники… род лаптей сплетенных из волоса конского хвоста: сами и плели»[59]. Сенные девушки носили обычный деревенский наряд.

Помимо лакеев и горничных, в домашнем штате числились повар (или кухарка), поварята, буфетчик (он хранил, сервировал и подавал вино и водки) и кондитер, отвечающий за пироги и сладкие блюда. К конюшне были приставлены кучера, форейторы (маленького роста мужчины или подростки, сидевшие при выезде цугом на одной из передних лошадей) и собственно конюхи.

При небольшом количестве крепостных крестьян, должности дворовых могли совмещаться, но ниже определенного количества слуг помещик не мог опуститься, не рискуя потерять уважение окружающих. Минимальный хозяйственный штат составляли: садовник, ключник и дворник, дополняемые (при наличии желания и средств) каретниками, кузнецами, плотниками другими специалистами, из тех, что могли пригодиться в усадьбе.

В некоторых поместьях для семейных дворовых рядом со скотным двором ставили избы — одну на две-три семьи. Им выдавали «месячину» — запас продуктов на месяц. Холостые дворовые жили в барском доме. Спали они, не раздеваясь, «на войлоках с подушками, сплющенными как блин, покрытые кое-чем»[60]. Лакейская, она же людская, была, пожалуй, самым неопрятным помещением в доме, поскольку там круглые сутки находились 5 -10 игнорирующих гигиену мужчин. По замечанию одного въедливого мемуариста, «запах лука, чеснока и капусты мешался тут с другими испарениями сего ленивого и ветреного народа»[61].