Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной

Начиная с середины периода Чуньцю, и особенно в его конце, в VI и V веках до н. э., кланы постепенно стали разделяться на большее количество боковых линий. Когда глава семьи был вынужден спасаться бегством из страны – например, из-за политического кризиса, его родовое имение не доставалось государству, а переходило к другому члену того же клана. По крайней мере, это было обычной процедурой в княжестве Лу. Но нет недостатка и в примерах, когда бежавший член клана продолжал контролировать свое имение и получать с него доходы, как и ранее (хотя такие действия и осуждались как вопиющее беззаконие и угроза существованию государства).

Важнейшее право государства – право на земельную собственность – постепенно стало просто номинальным. И наоборот, стала очевидной тенденция к обретению кланом имущественных прав (так возникла практика возвращения владений бежавших из княжества членов клана не государству, а клану). Итак, что касается сельскохозяйственных наделов, клан постепенно посягал на имущественные права города-государства. И в политике реальный контроль правительства над городом-государством перешел из рук князя как вассала в руки представителя влиятельного клана. В качестве примера такого перехода власти проследим изменения в управлении княжеством Лу.

Ясное представление о распределении политической власти внутри города-государства можно получить при помощи изучения руководства его вооруженными силами. Подразделения армии, которым была вверена оборона государства, находились в непосредственном подчинении князя Лу. Они состояли из членов общностей, сформированных с оборонительными и религиозными целями, в числе которых были и жители столицы, и крестьяне из предместий и окрестных деревень. Удаленные районы для этой цели делили на две секции – левую и правую (то есть восточную и западную), которые назывались уделами. Именно на эти две армии и была возложена оборона страны. Командующий, его помощник и офицер, который получал звание министра – цина (его обязанностью было председательствовать на пиршестве своего удела в качестве главы местной религиозной общности), были высшими (после князя) чиновниками княжества Лу.

Войны между княжествами и любые серьезные внутренние военные действия в период Весен и Осеней велись с колесниц. Войска выезжали на запряженных четверкой лошадей колесницах – квадригах, в кольчугах и шлемах, вооруженные луками со стрелами и алебардами. Боеспособность каждого отряда рассчитывалась не по числу воинов, а по числу колесниц, которое он мог обеспечить. Вооруженные всадники, ехавшие в этих колесницах, относились к низшему слою аристократии (их называли также служилыми – ши). Они объединялись в подразделения, состоящие из сотни или тысячи человек, а командующие такими подразделениями назывались сановниками (дафу), ранг которых был выше, чем у простого служилого, но ниже, чем у министра. Когда сановников спрашивали о возрасте их сыновей, они обычно отвечали (если сын был взрослым): «Он в возрасте, когда можно управлять колесницей» или (если сын был несовершеннолетним): «Он еще не достиг возраста, когда можно управлять колесницей». Эта условность свидетельствует о том, что самой ценимой привилегией чжоуской аристократии (в которую входили министры, сановники и служилые) было управление боевой колесницей и призвание на войну. Простые люди и низшие слои населения – рабы – не имели права ездить на боевых колесницах.

В общности Лу, образованной для совместной культовой и военной практики, иерархия министров, сановников и служилых – военных привилегированных классов, несших ответственность за оборону княжества, – сохраняла свое значение и в религиозных делах государства. Лишь они имели право участвовать в отправлении культа: простые люди не допускались до участия в церемониях ни под каким видом. Так как проводить границу между управлением страной и религией не считалось нужным, политически значимые придворные собрания проводились в храме предка удельного князя и созывались в дополнение к религиозному празднику в честь основателя государства. Поэтому имевшие право посещения таких церемоний министры, сановники и служилые получали политическое преимущество, которое также отделяло их от простых людей и возвышало над ними. Итак, они были аристократией и в военном, и в политическом отношении.

Существует фраза, которая описывает сферу применимости общего права в Лу: «Ритуал не распространяется на простолюдинов, наказание не постигает сановников» («Ли цзи», 1). Итак, прежде всего, поскольку простому народу было запрещено принимать участие в государственных религиозных церемониях, он, соответственно, был полностью отлучен от управления государством. Религия и управление городом-государством были областями, полностью закрытыми от простонародья и открытыми лишь служилым, сановникам и министрам, обладавшим правом во время войны носить кольчугу и шлем, пользоваться алебардой и луком и ездить в боевой колеснице. Право участвовать в «судах» (собраниях, проводившихся на площади перед воротами дворца правителя Лу) и высказываться в их ходе имели только служилые и люди, носящие более высокие титулы. Итак, аристократия, в противоположность общей массе населения, включала служилых и тех, кто был выше их по социальному статусу. (Однако в настоящее время еще существует определенная неясность в отношении того, каким был точный статус низшего слоя аристократии – самих служилых.)

Во-вторых, утверждение, согласно которому «наказание не постигает сановников», следует понимать в том смысле, что в случае правонарушений, совершенных министрами или сановниками, их не наказывали по закону. Но это нужно объяснить. В городе-государстве, для которого, как для Лу, базовой единицей был клан, управление внутри клана было предоставлено самому клану, и поэтому обычно обходилось без вмешательства государства в дела, имеющие отношение к преступлениям и касающиеся исключительно клана. Только когда речь шла о столкновении между членами разных кланов, требовался государственный арбитраж. Такие случаи улаживались в государственном «суде» посредством обсуждения представителями клана соответствующей компенсации, которую определяли согласно статусу замешанной в преступлении стороны и которую следовало выплатить клану истца. Тем не менее, немало было случаев, когда кланы обеих сторон отказывались признать ответственность за правонарушение, или же при равной их влиятельности они оказывались не в состоянии прийти к соглашению и прибегали к оружию, стремясь к отмщению. При любых обстоятельствах обычные взыскания не применялись к министрам и сановникам, важнейшим членам главных кланов, из которых было сформировано государство Лу. В таких делах служилые снова оказывались в двойственном положении: были примеры, когда на них налагались взыскания. Однако с течением времени и постепенным усилением и расширением государства Лу степень влиятельности кланов, первоначально составлявших княжество, постепенно менялась, и сановник, чей статус понизился, мог терять право голоса на «суде», а из клана, не обладающего правом голоса и не относящегося к группе кланов-основателей, мог выдвинуться служилый. Короче говоря, класс служилых объединял людей разного происхождения, которые могли (именно из-за этого недостатка однородности) подвергаться наказанию на основании обычного права. В общем и в целом, следовательно, управление в Лу было аристократическим, поскольку привилегией участия в нем обладали только три разряда населения – министры-цины, сановники и служилые.