Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Василий не ответил. Он подождал еще немного, затем, не обращая внимания на товарища, надел старую куртку и вышел в ночную темноту.

Чувствуя себя неуютно, нервно озираясь вокруг, он отправился на наблюдательный пункт у дороги, по которой пришли его товарищи. Здесь, в отлично замаскированном месте, Василий мог видеть весь партизанский лагерь. Его глаза напряженно всматривались в подлесок, но, несмотря на все внимание, он не заметил три тени, которые стелились по земле у края поляны.

Разведчики коммандос вышли на лагерь чисто случайно, и они, возможно, ушли бы незамеченными, если бы Юрий не вышел в это время позвать товарища.

Василий не двинулся.

Внезапно началась сильная перестрелка, как ему показалось, со всех сторон сразу. Едва Юрий успел отскочить в укрытие, потянуться за оружием, как перед входом взорвалась граната.

Егеря, лежавшие на снегу, решительно поднялись, и взвод Клауса бросился в атаку. И зря. Логово партизан было пустым, лишь тело Юрия выпало наружу из землянки после взрыва. Три взвода немцев немедленно принялись организовывать оборону, как только закончили осмотр лагеря.

Василий не шевелился. Незачем погибать зря. Он медленно вылез из огромного дупла, где был наблюдательный пункт, и пополз к лесу, несмотря на раненую ногу. Он должен предупредить Яковлева.

Партизанский лагерь был прекрасно замаскирован. Три убежища, вырытые в земле, практически не были заметны на поверхности. В большой землянке, где обнаружили труп, имелось спальное помещение и еще два малых под кладовки. В одной кладовке солдаты обнаружили муку, ячмень и немецкие канистры.

Клаус, Хайнц и Манфред обсудили вопрос о том, стоит ли им ожидать здесь возвращения партизан или попытаться загнать их в угол. Второй вариант показался предпочтительным. Решили заминировать все подступы к лагерю (Хайнц начертил подробную схему расположения мин) и двинуться на север в направлении железнодорожного полотна, где, вероятно, займут позиции партизаны.

С искусанными до крови губами Василий продолжал ползти вперед. В Миликонец он приполз в жалком виде.

— Яковлев, быстрее, немцы в лагере. Они убили Юрия.

— Немцы? Ты с ума сошел, Василий, иди, дружок, мы о тебе позаботимся.

Раненым занялась здоровенная баба.

— Немцы, ты уверен?

— Я видел их, как тебя, Яковлев. Их было двадцать, может, тридцать человек. Они пришли из леса.

На мгновение Яковлев задумался. Фашисты не останутся в брошенном лагере по той простой причине, что не знают, какое количество партизан рискнет напасть на них снова. Им нужно не упускать инициативу.

— Терентьев, возьми с собой всех людей, кроме разведчиков, которые пойдут со мной. И будь осторожен, не атакуй их без моего приказа. Укройте лошадей и сани. Они останутся здесь на время.

— Понял, командир.

— Ковалев, возьми мины, которые у тебя остались, и следуй за мной.

Яковлев, Ковалев и разведчики быстро вышли. Если немцы, как они предполагали, ушли из лагеря, у них есть хороший шанс вернуться в Брянск и к этой проклятой железной дороге. В двух километрах отсюда они неизбежно выйдут на лыжню их предыдущего перехода. Яковлев решил быстрее заминировать путь их возвращения и посмотреть, что будет.

Ковалев, стоя на коленях в снегу, быстро закладывал мины, между тем разведчики наблюдали за лесом. Ожидать фашистов было бесполезно, взрыв мины предупредит об их появлении. Но что, если другие пройдут иным путем? Яковлев недовольно почесал голову. Лучше избежать любого риска. Он отправил одного из разведчиков с приказом Терентьеву уйти из деревни к Мертвому Дереву. Яковлев и его разведчики понаблюдали за противником, затем присоединились к группе Ковалева.

Егеря шли настойчиво вперед, развернувшись на дороге тремя взводами, чтобы легче передвигаться. Клаус считал, что таким ходом они вскоре доберутся до деревни Миликонец.

Во главе колонны шли два полицая ОД (Ordnung Polizai — вспомогательная служба полиции, куда рекрутировали русских предателей. — Ред.), и Карл Вернер в этот раз покинул их. Никто, кроме них, не ощущал снежный покров более податливым и легким. Первый полицай напоролся на мину, которая отозвалась продолжительным грохотом взрыва.

Клаус и его люди бросились плашмя на снег, ожидая исхода. Полицай агонизировал. Второй полицай, легко раненный, пополз назад.

— Удачный ход, чтобы загреметь под фанфары, — пробурчал Мартин.

Деревня Миликонец располагалась дальше, в долине. Она казалась безлюдной. Прост, занявший наилучшее положение, был единственным, кто увидел, как к северу от деревни скользили, уходя, сани. Он установил на позиции два миномета и подал команду открыть огонь.

Яковлев не думал о минометах. Под прикрытием снежного сугроба он изучал обстановку. Конечно, все сани не смогут пройти, но он надеялся, что у Терентьева хватит сообразительности, чтобы увести как минимум людей. А сани можно изготовить новые. По его оценке, у противника, должно быть по крайней мере пятьдесят солдат. Минус один, подумал он с удовлетворением. Нет необходимости здесь болтаться. Он успеет уйти к Мертвому Дереву, пока фашисты дойдут до деревни.

Егеря теперь хорошо знали, что делать. Даже без специального приказа каждый взвод шел в обход, чтобы блокировать деревню.

Хайнц подошел к Клаусу:

— Можешь повесить оружие на ремень, они ушли. Первый тур за нами, мы вынудили их уйти.

Жителям деревни Миликонец было не по себе. Они не видели немцев с декабря, а если верить партизанам, фашисты были хуже дьяволов. Поскольку не все смогли бежать в лес, у них оставался единственный выбор — как можно быстрее уничтожить следы пребывания партизан. Что касается оставшихся лошадей и саней, то их придется предложить фашистам для задабривания. Устроили костры, чтобы сжечь листовки и документы. Сани тщательно осмотрели и ждали дальнейшего развития событий.

Старая Усыгина наблюдала через окно прибытие чужих солдат. Она усмехнулась, видя, как они крадутся вдоль стен. Ох! Они выглядели злодеями, в то время как здесь никого не было, кроме женщин и детей.

Стоя рядом с ней, молодая Женя, поджав губы и округлив от страха глаза, ругала про себя Яковлева за то, что он заставил ее остаться в деревне, чтобы шпионить за немцами.

Клаус подошел к Манфреду и Хайнцу.

— Они удрали, думаю, сейчас их не стоит преследовать. Расставлю часовых вокруг домов, чтобы никто не улизнул.

— И жители?

— Они обеспечат тазы с горячей водой от каждой семьи и лепешки. Но будьте осторожны: не вступать ни в какие разговоры.

Как назло, Гюнтер, лечивший раненого полицая, выбрал дом старой Усыгиной для устройства там лазарета. Дверь ему открыла Женя. Сердитая старуха начала продолжительное брюзжание, в ходе которого живым или мертвым родственникам молодого врача были обещаны адские муки.