Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев
Прежде чем обратиться к личности Паткуля, необходимо дать краткую историческую справку о Лифляндии, без которой будет трудно понять последующие события.
Первоначально Лифляндия охватывала всю Прибалтику, включая Эстонию и Курляндию. История Лифляндии (Ливонии) – это сплошная история войн, а её территория – поле жестоких кровавых битв. Уже сразу после утверждения рыцарей в стране начались внутренние распри: сначала между гроссмейстерами ордена и епископами, потом между коренными «немцами» и вновь прибывающим из Германии дворянством. Одновременно шли нескончаемые войны с Литвой, Польшей и Россией. К моменту Реформации церкви рыцарский орден настолько ослаб и одряхлел, что стал разваливаться на части. Последний гроссмейстер ордена Готтхард Келлер в 1559 году уступил Польше все земли южнее Двины, а сам получил Курляндское герцогство, находившееся также под польским протекторатом. Остальная часть Лифляндии присоединилась к Литве.
Сразу после этого в Прибалтику пришли шведы и завоевали Ревель вместе с несколькими другими мелкими городами. Польша не захотела с этим мириться, и в Лифляндии началась первая шведско-польская война. Потом в события вмешался Иван Грозный, захотевший отвоевать в Прибалтике исконные русские земли, и на следующие 150 лет Лифляндия стала яблоком раздора «треугольных» устремлений соседних государств: Польши, России и Швеции. Этот треугольная конфигурация на полтора века станет доминирующей характеристикой региона.
В 1621 году Густав II Адольф, вмешавшийся в религиозные войны Европы и сделавший из захолустной Швеции великую европейскую державу, взял приступом Ригу, а через несколько лет вся Лифляндия в качестве заморской провинции была присоединена к шведской короне. Юридически это приобретение было позже оформлено Оливским миром 1660 года, по которому Польша, сохранив в качестве вассала Курляндию, уступила Стокгольму все земли севернее Двины. Заметим, что в это же время царь Алексей Михайлович Тишайший тоже «воевал Ливонию», осаждал Ригу, но так неудачно, что два другие государства треугольника стали его противниками.
Лифляндия была завоёвана шведами, но её статус всё время оставался неопределённым. При этом прибалтийская провинция стала, можно сказать, жемчужиной всего шведского королевства, потому что давала дохода в казну не менее 1 млн. риксталеров в год, что составляло четверть всего бюджета страны. Но включить её в состав королевства никак не удавалось, потому что этому решительно воспротивились городские представительства и дворянство Швеции. С другой стороны, шведской аристократии, получившей в Прибалтике крупные земельные владения, было очень выгодно, чтобы Лифляндия так и осталась «заморской провинцией» Швеции, ибо в противном случае там нужно было отменять крепостное право, и помещики лишились бы дешёвых крепостных рук латышей, эстонцев и литовцев.
Управлял Лифляндией генерал-губернатор, назначавшийся из Стокгольма, и двое его помощников: вице-губернатор и секретарь. Город Рига выбирала собственного губернатора, т.н. ståthållare и по отношению к шведской администрации занимала довольно независимое положение. Лифляндское дворянство, насчитывавшее не более 300 семей, тоже получило от шведских королей подтверждение своим привилегиям, купленным ценой большой крови и многолетней борьбы. Выражено это было в таких неясных и расплывчатых терминах, что они послужили потом причиной частых споров и досадных недоразумений. Потомки рыцарей, к примеру, имели право с разрешения генерал-губернатора собираться на свои съезды – ландтаги, избирать на них т.н. ландмаршала и назначать с одобрения же стокгольмского представителя советников для осуществления текущих дел по управлению округами – ландратов. Судебное дело и управление округами осуществлялось в основном по шведскому образцу.
После смерти Густава II Адольфа, во времена правления его малолетней дочери Кристины, интерес к провинции в Стокгольме ослаб, чем и воспользовались немецкие «рыцари», успешно притормозив все начинания шведской администрации и постепенно восстановив свои утраченные было позиции. Не легче было и с самоуправляемой Ригой. Так что шведы, по мнению шведского историка П. Энглунда, не могли считаться ни оккупантами, ни колонизаторами.
Чтобы получить хотя бы частичное представление о том, с какими проблемами шведы столкнулись в Прибалтике, например при учреждении университета в Дерпте (Тарту). В Стокгольме рассчитывали на него в первую очередь как на инструмент для развития латышской культуры. Университет, первый в этом регионе, быстро развивался и становился популярным далеко за его пределами, в том числе у самих шведов. Местное же дворянство не только игнорировало его и не посылало туда своих детей учиться, но выступило за его закрытие. Оно полагало просвещение своих крестьян вредным, поскольку оно могло подорвать их привилегии, и добилось того, что количество местных студентов обычно не превышало 5 человек.
Здание Дерптского университета. Основан в 1632 году.
Что касается практики крепостного права, то она была жестокой – пожалуй, даже жёстче, чем в России. Местное население было полностью бесправным, безграмотным, униженным и покорным[7]. В известной степени шведская оккупация была для них благом. Настроенная более либерально, чем местные бароны, шведская администрация хоть как-то смягчала крепостнический климат провинции.
Первое предупреждение лифляндским дворянам сделал король Швеции и Польши Сигизмунд III, запустив механизм т.н. редукции, т.е. насильственного изъятия в пользу короны земель, доставшихся им ещё с незапамятных орденских времён. Король Густав II Адольф сделал все необходимые приготовления к тому, чтобы продолжить редукцию, но неожиданно пал в битве под Лютценом, и планы «пощипать» поместья лифляндцев были временно оставлены. В третий раз вопрос о редукции в Стокгольме был поднят при воинственном Карле Х Густаве в 1655 году, но пока в ограниченном масштабе: изъятию, с «учётом особенностей Лифляндии и на основе тщательного подхода», подлежали т.н. королевские и скотные дворы. В остальном же король успокоил лифляндцев и пообещал сохранить их привилегии в том виде, как они существовали ранее.
Из-за непрерывных войн и доминирующей роли дворянства в королевстве редукция всё время откладывалась, пока не наступили новые – абсолютистские – времена короля Карла XI. Поначалу молодой король вполне разрядил накалившуюся было обстановку, возникшую в Лифляндии из-за слухов о возобновлении редукции. В 1678 году он направил лифляндским баронам и рыцарям послание, в котором однозначно заверил их, что не допустит, «чтобы им каким-либо образом чинили помехи при осуществлении отцовских прав на родовые имения». Король добавил, что не одобряет решения шведского риксдага о том, чтобы распространить редукцию на Прибалтику, тем более что решением того же риксдага от 1655 года было установлено, что в завоёванных провинциях должно принимать во внимание особенности местного законодательства и управления. Лифляндскому дворянству предлагалось не испытывать никаких опасений по поводу того, что Его Королевское Величество на вопрос о редукции имеет взгляды, идущие вразрез с интересами дворянства.
Чего стоили торжественные обещания шведского короля, показало время. Не прошло и двух лет с момента их дачи, как они были вероломно нарушены. В Стокгольме был созван риксдаг, специально посвящённый проведению в жизнь редукционных установок в Лифляндии. Самих лифляндцев в Стокгольм пригласить «забыли». Риксдаг постановил «редуцировать» у дворян земли, приобретённые не только во время нахождения провинции под шведской короной, но и родовые поместья, унаследованные от праотцов! Сам король был, мягко говоря, ошарашен таким радикализмом своих «ближних» подданных, а потому попытался смягчить его, уточнив, что редукции будут подлежать земли, благоприобретённые немецкими баронами уже при шведской администрации.
Что же заставило Карла XI отступиться от своих слов? Войны. Беспрерывные войны, которые начали вести ещё его предшественники на шведском троне и которые опустошили государственную казну. А между тем, великодержавные аппетиты шведов были удовлетворены далеко не полностью. Превратить Балтийское море в Шведское и полностью контролировать Европу – таковы были планы Стокгольма. Денег на исполнение этих «наполеоновских» планов катастрофически не хватало. Подданных короля уже обобрали как липку. Где же взять ещё средства? Все в Стокгольме показали пальцами на заморские провинции Лифляндию, Померанию, Бремен-Верден и Ингерманландию. Быстро создали комиссию из 12 комиссаров, поручили им изучить ситуацию в Прибалтике, составить списки и приступить к делу.
От обеспокоенных прибалтийских баронов в Стокгольм посыпались письма, запросы, просьбы и мольбы
