Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев
— Вы, наверное, сумасшедший? — девушка резко обернулась.
В широко открытых голубых глазах ее не было испуга. Она смотрела на Алексея скорее с любопытством, как смотрят дети, не ведающие страха, на незнакомое существо.
В ее лице было много детского. Это и припухлость губ, и неглубокая ямочка на правой щеке, и чуть вздернутый вверх подбородок. Но больше всего Алексея смутили глаза молодой особы. Он еще никогда в своей жизни не видел таких глубоких голубых глаз, таких удивительных длинных ресниц, напоминающих крылья бабочки.
— Я долго наблюдал за вами из окна, — растерялся было он. Но тут же, еще не до конца осознавая, правильно поступает или нет, поддаваясь единственному чувству как можно дольше оставаться подле миловидной блондинки, молодой человек брякнул:
— Меня зовут Алексей. Фамилия моя Травин. Я художник. Точнее, как написано в аттестате, свободный художник.
— Татьяна. Дочь Лаврентьева, — она подала маленькую ручку и, укоризненно покачав головой, добавила: — Разве для того, чтобы познакомиться, надо было выдумывать какую-то страшную историю?
Она поправила выбившийся из-под маленькой соломенной шляпки вьющийся русый локон и еще крепче затянула узел ленты на подбородке. Теперь и вовсе она походила на забавную детскую куклу.
Травин невольно мельком взглянул на руку — на безымянном пальце девушки не было кольца. Это придало ему еще большую уверенность. Не смущаясь, как прежде, Алексей спросил:
— Вы не будете возражать, если я вам составлю компанию?
— Коли у вас имеется лишнее время, пожалуйста. Но, я думаю, напрасно, потому как не могу служить источником вдохновения для художника, — едва пошевелила она губами.
— Зачем вы так о себе? — притворно нахмурился Травин, продолжая наблюдать за ее лицом, стараясь угадать, понравился ли он девушке. — Вы вовсе не такая дурнушка, а вполне привлекательная девушка. Я это отметил вон с того окна, — взмахом руки он указал на дом и окна своей квартиры.
— Странно, что мы с вами раньше не встречались, — пожала она плечами. — Я живу через дом от вас, ближе к Никольской улице. Угловой дом. Напротив Никольского собора.
— Ничего удивительного, — вздохнул он. — Почти все свободное время я проводил в стенах Императорской Академии художеств, где учился. После получения аттестата свободного художника было бросился в работу, и вот сегодня у меня вдруг обнаружилось свободное время — и надо же, встретил вас!
— Больно уж высокопарно вы изъясняетесь. Не ошибусь, если предположу, что часто встречаетесь с молодыми особами и говорите им комплименты? — тихо и настороженно продолжала она.
— Было и такое, — признался Травин. — Знакомился, получал отказы, огорчался, знакомился вновь. Так до сих пор и жил один скучно, однообразно. Но теперь, — он сделал шаг к ней и оказался в такой близости, что чувствовал на себя горячее дыхание девушки, — если вы мне откажете, я буду продолжать вас преследовать, пока не добьюсь согласия сначала на дружбу, а потом…
— У меня отец строгий, — улыбнулась Татьяна.
— Военный?
— Нет, купец.
— А я своего отца не помню. Он умер, когда я был совсем маленький. Кто он был по роду занятости, не знаю, но мама говорила, что слыл большим выдумщиком. Все обещал ей, дескать, скоро разбогатеем, про клады рассказывал, обещал, что скоро их найдем и заживем.
— Травин! — громовой голос управляющего домом Власова вывел его из состояния влюбленности, когда Алексей уже вознамерился было признаться в своих чувствах к Татьяне.
Он сразу же вспомнил о незакрытой двери в квартиру и распахнутом окне. Мысленно окинул взглядом кухню. И, не найдя ничего существенного, что могло бы вызвать гнев Апполона Андреевича, пожал плечами.
— Травин! — голос уже переместился от дома к скверу.
Послышались чертыханья. Затем чужой голос, спокойнее, рассудительнее:
— Не волнуйтесь. Я подожду.
— Да откликнитесь же, — робко сказала Татьяна, едва трогая кончиками пальцев за ленты шляпки, и уже тише, как показалось Алексею ласковее, добавила: — Я никуда не уйду. Ей-богу, буду здесь ждать вас.
* * *
Свидание продолжить не довелось. Посыльный из Строительной комиссии доложил: он послан от архитектора Василия Петровича Стасова. Стасов, дескать, набирает мастеров для оформления интерьера Троицкого собора и требует к себе художника Алексея Ивановича Травина.
Алексей с трудом убедил молодого человека подождать минут десять, пока он не переговорит с девушкой. Бросив Татьяне на ходу несколько сумбурных ничего не значащих фраз, пообещав по возвращении сразу же навестить ее, Алексей направился к поджидавшей у дома двухместной коляске. Сердце отчаянно колотилось от свалившейся на него радости.
Вместе с архитектором Василием Петровичем Стасовым в помещении Строительной комиссии Травина ожидал незнакомый мужчина. За время разговора художника с архитектором незнакомец не проронил ни слова, но и не спускал с него глаз. Позже Алексей узнал: рассматривающий его с любопытством мастеровой небольшого роста, возраста лет шестидесяти и есть известный мастер крепостной художник Тимофей Алексеевич Медведев.
Об этом незаурядном человеке Алексей слышал еще в Галиче и даже собирался к самоучке-художнику, иконописцу в село Тейково Владимирской губернии поехать, в артель его поступить. А тут нежданно-негаданно тот и сам его на работу пригласил оформлять интерьер знаменитого собора.
Медведев оказался человеком трудолюбивым, отдыхать не давал ни сыну своему Павлу, ни Алексею. Приходя после работы к себе в квартиру, Травин падал в кровать, едва успевая перекусить. Алексей, пропадая весь световой день в храме, уже стал забывать о случайной встрече с девушкой.
В дверь постучали, когда он уже погружался в сон.
«Кто бы это?» — удивленно подумал Алексей.
Травин никого не ждал. Единственное, чего он хотел сейчас, так это покоя. Неделя, проведенная в бешеном ритме, вымотала его. В долгожданный выходной он желал хорошенько выспаться. А то ведь голоса из прошлого стали слышаться — сегодня, когда садился к извозчику, вдруг показалось, что кто-то позвал по имени и похоже как голос девушки, с которой он расстался в далекой юности.
«Возможно, от усталости», — думал Алексей, отгоняя навязчивую мысль о Елизавете.
Стук в дверь повторился. На этот раз стучали громко и требовательно.
— Не закрыто, — недовольным голосом прокричал Травин.
Повернулся лицом ко входу. Хотел выругать непрошеного гостя, да так и застыл с открытым ртом — в дверях стоял Платон Ободовский.
Молодой человек был одет в черно-серые полосатые брюки и черную визитку, из-под которой проглядывал белый однобортный жилет. Его высоко поднятую голову поддерживал крахмальный воротничок в тон жилета. На лице мужчины лежал отпечаток некой надменности. Алексей сразу узнал друга детства, с которым расстался четыре года назад, когда тот по
