Виткевич. Бунтарь. Солдат империи - Артем Юрьевич Рудницкий
«Крожи, крохотный городок с полутора тысячами жителей, затерялся в медвежьем углу Литвы. Но, тем не менее, гимназисты – все горячие польские патриоты – с неослабным вниманием следили за тем, что происходило в Польше, и были охвачены страстным стремлением к возрождению Речи Посполитой – свободной, сильной, славной…»[48].
Вдохновителем и главным организатором общества «Черные братья» был Янчевский, прежде учившийся в ковенской гимназии, где преподавал Мицкевич. Ян Виткевич был его ближайшим помощником. Правда, польский историк Генрик Мосцицкий лидерство приписывал именно ему и считал, что «Черные братья» возникли еще до переезда Янчевского в Крожи[49].
У этой организации не было четкой программы, не было устава. Главная задача заключалась в освобождении Соболевского и других заключенных, проходивших по виленскому делу. Подростки сознавали, что им не уйти от кары, но это и было их целью. Наивный расчет заключался в том, что «чем больше будет виноватых, тем меньше будет наказание»[50], чем больше будет узников в тюрьмах, тем сложнее будет правительству продолжать политику подавления инакомыслящих, придется смягчать репрессивные меры, улучшать положение политзаключенных и т. д. Кроме того, гимназический бунт являлся выражением солидарности со старшими товарищами, брошенными в тюрьмы.
Начали с распространения «подрывных» стихотворений, которые сочиняли Янчевский, Зеленович и Виткевич.
Стихотворение Виткевича[51]:
I
Пусть крепнет наше единство,
Оно несет смерть подлому тирану.
II
Возлюбим свободу, бесценный дар небес,
Ради этого всем можно пожертвовать.
III
Сегодня все кончится, и рухнет власть,
Все переменится, наступит свобода[52].
Было подготовлено воззвание к гражданам, которое также сочинил Виткевич:
«К свободе, братья, к свободе! Не покоряйтесь варварам, пусть они вам покорятся… В юношестве польском еще отзывается дух свободы, который не погаснет вовеки; в нем играет еще Костюшкина кровь. Крожское юношество! Да возбудится в тебе дух свободы! Пожертвуйте, братья, собою для завоевания свободы, умоляю вас во имя отчизны! Будьте же готовы прийти к нам на помощь, когда ее потребуем, а письма эти распространяйте между лучшими, храня полную тайну. Да здравствует конституция и ее могущественная сила – свобода, единство, независимость! Да живет в веках Польша!»[53].
Еще одно воззвание Виткевич адресовал непосредственно директору гимназии:
«Высокомыслящий пан директор! Дело, в котором народ ждет от тебя помощи, таково: ты знаешь состояние политических обстоятельств и потому можешь знать, чего требует отечество от своих сынов. От особы твоей мы больше ничего не требуем, как только не препятствовать нам, когда мы употребим в дело несколько десятков вверенных тебе юношей. Не разрывай уз единства, не откажи в своей помощи, почтенный муж, но действуй с осторожностью и в тайне. Народ вопиет из глубины пропасти. Разврат, нега и попрание прав есть гибель его. А деспотизм и неволя – наказание тем, кто не радеет о его свободе. Дело свое мы предпринимаем, руководствуясь правотою совести. Мы не боимся, хотя и знаем, что обнаженное оружие сеет страх и смерть»[54].
Утром 28 ноября 1823 года «Черные братья» подбросили письма с призывами к борьбе и соответствующими заявлениями директору, некоторым учителям, одноклассникам и горожанам. Нужно ли удивляться, что эти бумаги сразу оказались в распоряжении властей. Среди тех, кто поспешил сообщить о них «кому надо», были Довят и четверо учеников. Подобная расторопность не осталась незамеченной. 21 января сенатор Новосильцев распорядился наградить директора орденом Святого Владимира IV класса, а доносчиков-учеников – серебряными медалями «За усердие и верность».
Если авторы писем хотели достигнуть своей главной цели, то они этого добились только частично. Их взяли под стражу, доставили в Вильно и предали военному суду под председательством генерала Григория Владимировича Розена, командующего 1 пехотным корпусом. Таким образом, число арестованных было преумножено, но никого из застенков не выпустили, и никакого смягчения наказания не произошло. «Черные братья» испытали это на себе.
«Литовский террор» 1823–1824 годов подробно описал Иоахим Лелевель, знаменитый польский историк, преподававший в Виленском университете и впоследствии сделавшийся героем ноябрьского восстания. «Война с детьми» – так он охарактеризовал эти репрессии[55]. Следственная комиссия, возглавленная Новосильцевым, «проявила невероятную жестокость в борьбе с подозреваемыми, значительная часть которых не достигла еще и двадцати лет, а многие были гимназистами. Подростков и юношей подвергли аресту, унизительным допросам, иногда с применением пыток»[56].
Даже на фоне расправы со студентами Виленского университета, пишет В. А. Шкерин, приговор гимназистам представлялся чрезмерно суровым[57]. Виткевича и Янчевского осудили на смертную казнь[58], замененную потом решением цесаревича заточением в Бобруйской крепости и «на работы бессрочно, с заковкой в цепи»[59]. Предполагалось, что это наказание продлится десять лет, после чего арестантов отправят служить солдатами в Оренбургский край. С поражением в правах, естественно.
Но затем Виткевичу, как самому юному среди «преступников», вторично сделали «поблажку», позволив приступить к несению солдатской службы незамедлительно. Его, Песляка, Ивашкевича и Сухотского определили рядовыми без права выслуги в батальоны Отдельного Оренбургского корпуса. Яна зачислили в 5-й линейный батальон в Орской крепости, а товарищей разослали по другим крепостям: Песляка – в Верхнеуральскую, Ивашкевича – в Троицкую, Сухотского – в Звериноголовскую.
Из приговора: «Означенный Виткевич со времени нахождения своего в Крожском училище принадлежал к тайному студенческому обществу под названием “Черных братьев”, имевших предположение возмущать во всех училищах учеников распространением составляемых ими на сей предмет сочинений, и что Виткевич, как один из учредителей того общества, по конфирмации Его императорского высочества цесаревича 26 февраля 1824 года отослан на Оренбургскую линию для определения в тамошний гарнизон без выслуги в рядовые»[60].
Власти устроили торжественную и мрачную церемонию, не вечером или ночью, а утром, рассчитывая на массовое присутствие публики. Смысл легко угадывался: в назидание местному обществу показать, что ждет инакомыслящих, даже несовершеннолетних. Чтобы проводить мальчиков, в Вильно приехали родные, друзья, пришли многие горожане, надеясь тем самым оказать молчаливую поддержку несчастным. Многие плакали. С явным намерением усилить страдания арестантов, телеги, на которые их должны были усадить, поставили в полутораста метрах от входа в тюрьму. Мальчикам, еще не привыкшим к кандалам, каждый шаг давался с болью[61].
В полицейском рапорте указывалось: «…в u утра высланы… Виткевич, Песляк, Сухотский и Ивашкевич… провожавших было еще больше, чем несколькими часами ранее, когда отправляли Янчевского и Зеленовича. Высылка осужденных прошла без нарушения порядка, в полном спокойствии. Преступники во время отправления и заковывания в кандалы не проявили ни малейшего возмущения, всецело
