За огненной чертой - Андрей Федорович Юденков
До Зуев добирались больше суток. Пошли прямо через лес, без дороги. Савлуков хвастал, что знает лес как свои пять пальцев. Как он знал свои пальцы, судить не берусь, но леса он не знал. Мы заблудились.
Мутищенский лес... Колыбель партизанская. Велик ты и могуч, красив и дик. Уже больше четверти века люди пилят и рубят тебя, строят добротные дома из твоих деревьев, создают много нужных и полезных вещей, а ты и до сих пор стоишь, величав и строен. Даже хорошеешь.
Человек, который вырос в окрестностях Мутищенского леса, без особого труда пройдет его поперек. А вот пройти лес вдоль даже знающему человеку трудновато. Тянется он на десятки километров и когда-то вплотную соединялся с Брянским и Всходским лесами. Да и теперь по лесам и перелескам, прерываемым только кое-где полями, можно добраться чуть не до Брянска.
В тот день после долгих блужданий мы наконец набрели на высоченную тригонометрическую вышку, с которой в свое время делали топографическую съемку местности. Я забрался на нее и увидел на востоке опушку, поля ржи. Мы ушли в сторону от Зуев километров на семь.
В Зуях еще был Я. П. Валуев. Ох и задал же он головомойку нашему «командованию»! Таким я Петровича еще никогда не видел. Побледневший от гнева, он собрал нашу группу и так отчитал, что все мы краснели, как мальчишки. Вину можно было искупить только успешным выполнением нового задания в тылу врага.
Савка Кузенков и я с присущей молодости горячностью заявили, что готовы немедленно идти за линию фронта. К нам присоединился председатель Юрьевского сельсовета Афанасий Романенков. Савлуков, ссылаясь на то, что не имеет опыта в военном деле и плохо знает местность, где придется действовать, начал отнекиваться. Тогда Валуев приказал разоружить всех, кто не идет через линию фронта, и отправить в Замошье, а оттуда — в армию, на фронт.
Вскоре наша группа впервые перешла линию фронта.
Через несколько дней в Зуи прибыла новая группа во главе с директором Мутищенской средней школы Петром Александровичем Зайцевым. В нее входили три сержанта-пограничника: москвич Иван Бугров; полуцыган-полусерб из Краматорска, разбитной и отчаянный хлопец Ленька Юревич; весельчак и заводила украинец Данила Карташев и Степан Климович Фирсанов. Все они только что вернулись из-за линии фронта и направлялись для доклада в штаб 24-й армии, который находился в деревне Городок, Дорогобужского района.
Узнав, что мы уже побывали за линией фронта, Зайцев и его товарищи предложили Кузенкову, Романенкову и мне отправиться в следующий раз с ними. Мы согласились, но с условием, что Зайцев договорится об этом с Валуевым. Через несколько дней группа Зайцева вновь появилась в Зуях. С ведома райкома мы вошли в ее состав и пять раз успешно переходили линию фронта.
Нежданно-негаданно в Зуи приехала Наташа, отмахав на лошади верст сорок. На все мои уговоры вернуться назад в Замошье, где поспокойней, она ответила категорическим отказом. В Зуях мы жили на казарменном положении, питались из одного котла, спали на сеновале. Без дела там никто не околачивался. Нашлось дело и для Наташи — кормить наш «гарнизон».
Все называли нас партизанами. Мы гордились этим, хотя многие не считали себя партизанами. Что это за партизаны, если живут они на советской земле и лишь изредка переходят линию фронта для выполнения специальных заданий? Между тем группа не только вносила свой посильный вклад в разгром врага, но и накапливала боевой опыт, необходимый для ведения партизанской войны в будущем.
В общей сложности, сначала в составе группы Зайцева, а затем во главе самостоятельной группы, мне в течение августа и сентября довелось семь раз пересечь линию фронта, выполняя различные задания командования армии и райкома партии.
Нам, местным жителям, хорошо знавшим территорию района, его леса и болота, не составляло особого труда пройти в тыл врага. Тем более что линия фронта первое время не была сплошной, в ней имелись «окна». Был даже случай, когда мы перегнали в советский тыл целое колхозное стадо. Позднее же, по мере стабилизации фронта, совершать переходы становилось все сложнее.
Восточная опушка Леоновского леса, который дальше сливается с Мутищенским, была занята нашими войсками. Они соорудили по реке Десне линию обороны, укрепили ее; создали минные поля, проволочные заграждения (пригодились и наши заготовленные летом колья), вырыли окопы, построили блиндажи. На западной опушке леса находились немцы. А сам лес, Стрянское болото и прилегающие к лесу перелески были ничейной землей. Через линию фронта мы переходили то в одном, то в другом месте, но непременно в районе Леоновского леса.
Расскажу об одном из таких переходов. Как-то в Зуи, где находилась группа Зайцева, приехал майор Крижановский с пограничниками. Майор поручил нам перейти линию фронта, провести разведку в районе деревень Озеренск, Леоново, Кукуево, Быки и наделать побольше шуму в тылу врага. Он порекомендовал устраивать засады на небольшие группы солдат, а при встрече с более сильным противником в бой не вступать.
— Напасть следует так, чтобы враг понес урон, а вы остались невредимыми, — закончил Крижановский.
Сборы были недолгими. К тому времени отряд имел довольно приличное вооружение. У нас было три автомата, достаточно карабинов, наганов, пистолетов, много гранат и патронов. В заплечных мешках полно боеприпасов и гранат. Продуктов с собой брали мало. Как-то заикнулись, чтобы нам дали побольше, но майор Крижановский полушутя заметил:
— Зачем носить с собой лишнюю тяжесть? Там немцы кур и гусей едят, а вы чем хуже? Отберете кое-что у фрицев — вот и дополнительный паек!
Не знаю, откуда это повелось и зачем было нужно, но, уходя в тыл, партизаны старались одеться как можно хуже, во всякое рванье, хотя, разумеется, у каждого была добротная одежда. Выглядели мы в своих лохмотьях не то нищими, не то уголовниками.
В походе, о котором я рассказываю, нас до передовых частей сопровождал на грузовой машине капитан, помощник Крижановского. Увязалась проводить меня и Наташа. Дорога шла через Мутищенский лес, а местность там заболоченная, и автомашины так размесили дорогу — ни пройти, ни проехать. Правда, неутомимые саперы устлали всю проезжую часть бревнами, положенными поперек. Получилась так называемая «лежневка». Проехать-то по ней можно, но как! Всю душу вытрясет, отобьет все печенки.
У деревни Лапино распрощались с капитаном и Наташей. Данила Карташев, несмотря на «лежневку», всю дорогу задушевным голосом распевал украинские песни. Когда мы стали прощаться с капитаном, Данила уже не пел, а о чем-то перешептывался
