По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя
Учебниками меня снабдила Людмила. Когда-то их привезла из Штатов для себя, но заниматься не смогла: муж и ребенок не сочетались с подготовкой к экзаменам. После того разговора в гостинице я притащила от неё тяжеленную кошелку с целыми книжками, ксерокопиями книжек, отдельными частями книжек; все приобреталось по дешевке, в студенческих общежитиях, путешествовало через океан, валялось невостребованным на антресолях. Между страницами сохранились записки прежних владельцев с американскими, корейскими, немецкими именами, приглашениями на выпускные вечера и обеды десятилетней давности.
Я послала запрос в американское посольство в Москве, но они передали мое письмо в какой-то информационный центр, откуда через месяц пришла брошюра «Как получить медицинское образование в США». Спасибо, дорогие. Медицинское образование я получила девять лет назад в родном медицинском институте, мне 33 года, и начинать все сначала мне некогда. Я написала бывшему однокласснику, который обосновался в Вене, и от него, наконец, получила не только нужную информацию, но и форму для заявления.
Комиссия по приему экзаменов находится в Филадельфии. Экзамен состоит из двух этапов и английского теста. Принимают его не в посольствах, а в специальных центрах два раза в год. Цена одного экзамена – 400 долларов. Моя зарплата тогда составляла около 70 долларов в месяц, потом она постепенно выросла до 150. Ближайшие центры – Варшава и Будапешт. Они же – единственные, куда не надо визы.
Хотя сдавать можно было в любой последовательности, я решила начать с первого этапа. Для второго – не было учебников. Информация пришла в ноябре. До ближайшего экзамена – в июне – оставалось полгода. Полгода! За полгода я выучу, если понадобится, японский и китайский вместе взятые!
И с первого декабря я села за учебники. Начала с самого тонкого – с физиологии. В месяце 30 дней, в учебнике 300 страниц. По 10 страниц в день- и через месяц физиология будет готова.
Потом оказалось, что делать 10 страниц ежедневно я не могу. Во-первых, это все-таки английский. Надо перевести, понять и попытаться запомнить, а еще лучше – законспектировать. Во-вторых, есть ночные дежурства, и после них я не в состоянии учить. В-третьих, бывают обстоятельства: гости ко мне, в гости к кому-то, домашние дела. Кроме того, ближе к концу месяца я забыла то, что учила вначале. Еще бы недельку на повторение.
Параллельно оформляю документы. Больше всего американцы боятся подлога – что к ним под видом врача пролезет кто-нибудь, не получивший полноценного медицинского образования. Они страхуются от этого три, пять, десять раз.
Фотокопия диплома. Нотариально заверенный перевод диплома на английский язык. Анкета-заявление с фотографией. В заявлении надо подробно изложить, какие дисциплины в течение какого времени и на какой базе изучались. И кто из преподавателей курировал этот цикл. Под всей анкетой – подпись декана института. «Удостверяю, что все написанное здесь – верно». Если декан или другое официальное лицо института недоступно, не все же остаются на всю жизнь в том городе, где учились – заверить у нотариуса. Подписано. Гербовая печать. На конверт – штамп института. По правилам, заявление должно уйти из институтской канцелярии. Отправлено.
Теперь деньги. Даю их Людмиле, которая как раз во-время уезжает в Америку на месяц. Переведено.
Письма оттуда идут долго, две – три недели. Приходит ответ. Деньги и заявление получены. Я зарегистрирована. Экзаменационный центр – Будапешт. В мой медицинский институт послан запрос с фотокопией моего диплома. Они должны независимо от меня подтвердить, что я действительно кончала данный институт.
Я забеспокоилась. Представила себе, как в институт приходит бумага на английском и фотокопия диплома. Кому она там нужна – разбираться с ней? Кто захочет возиться с переводом? И когда до этого дойдут руки? Главное – непонятно, допустят ли меня к экзамену, если из института не ответят?
Иду в приемную ректора. Все заграничные письма приходят сюда. Познакомилась с секретарем. Объяснила, что и откуда должно прийти. И стала ходить к ней каждый день, как на работу. Письма не было. Через две недели ходить надоело. Попросила позвонить, когда придет. Звонка тоже не было.
Многократно перечитываю информационный буклет. Наконец понимаю, что на допуск к экзамену это не влияет. Через два месяца мне звонят из учебной части. Какое-то письмо с Украины, адресовано вроде бы мне. Пришло давно, они не знали, что с ним делать, пока оно случайно не попалось на глаза знакомой преподавательнице.
Бегу. Письмо из Луганского мединститута! Туда, в бывший Ворошиловград, американцы и направили свой запрос вместо Волгограда, перепутав несколько букв в названии города. Пока в Луганске разобрались. Пока переслали… еще спасибо, что переслали.
Снова к декану.
– Подпишите, пожалуйста, вот здесь.
Декан не знает английского.
– За что это я подписываюсь? – интересуется он.
– Вы удостоверяете, что я действительно окончила этот институт, а это – действительно фотокопия моего диплома.
Декан удивлен. Он же мне такое уже подписывал.
– Они теперь хотят, чтобы вы подписали независимо от меня, – объясняю я. – Это письмо вообще не должно было попасть в мои руки. Вдруг я подделала ту вашу подпись.
Подписано. Печать. Штамп. Отправлено.
Приходит новая бумага. Их не устраивает перевод диплома. Я отдавала переводить в «Интурист». Ладно, теперь отдам в Торгово-промышленную палату.
Тем временем уже подкралась весна, и я поняла, что не успеваю. Правда, пропала проблема перевода – втянулась. Но на каждый месяц приходилось планировать уже не один, а два предмета. Я перестала ходить в гости и приглашать к себе.
– Отдавай дежурства, – сказал мой семидесятилетний папа, – слава Богу, я пока могу тебя прокормить.
Коллеги расхватывали мои дежурства с готовностью и завистью: все считали, что отдавать другим столько денег можно только при больших побочных заработках. Думали, что я беру очень выгодные переводы на дом. Я поддерживала эту версию, она позволяла мне таскать на работу английские книжки и конспекты на смеси английского с русским. Свою затею я старалась не афишировать: мало ли чем еще кончится, а злорадства вокруг достаточно.
Среди Людмилиных учебников были книжки, предназначенные для самопроверки: сборники вопросов с разбором ответов. Они приводили в отчаяние. Обнаружив, что я правильно отвечаю только на две трети вопросов, связанных с кардиологией – это после десяти лет работы кардиологом – я обиделась на авторов, и перестала их читать.
В конце мая цейтнот стал диким. Разумеется, именно в это время
