Альберт Вандаль - Разрыв франко-русского союза

ГЛАВА VI. АУДИЕНЦИЯ 15 АВГУСТА 1811 г.

Какое заключение выводит император из разговора с герцогом Виченцы. – Он перестает верить в близость войны и приостанавливает приготовления. – Он почти уверен в желании Александра получить клок Польши, но откладывает до более подробного осведомления окончательное решение. – Крестины Римского короля. – Свистки на площади Карусель; афиши с призывом к мятежу. – Чернышев указывает на эти симптомы. – Император в церкви Notre-Dame. – Речь в Законодательном Корпусе: намек на Польшу. – Лористону предписывается держаться твердо. – Затруднение в выборе средства восстановить близкие отношения и придти к соглашению. – Дальнейшие приготовления к войне идут втихомолку. – Европа успокаивается. – Летний сезон дипломатов и высшего общества. – Курорты Богемии. – Картины Карлсбада. – Графиня Рекке и ее бард. – Деятельность Разумовского. – В Петербурге прения идут своим порядком. – Разногласие между императорами делается менее обостренным, но более глубоким. – Влияние Армфельта. – Александр решает не вести переговоров; принятие им военного плана Фуля. – Какие причины побуждают его уклоняться от соглашения и тянуть конфликт. – Отклонение посредничества Австрии и Пруссии. – Уклончивые приемы и отсрочки. – Наполеон проникает в его игру и в это же время узнает о новых нарушениях блокады. – Взрыв гнева. – День 15 августа в Тюльери. – Дипломатическая аудиенция; тронная зала. – Нападение на Куракина. – Наполеон заявляет, – что никогда не уступит и пяди варшавской территории. – Цветистая и потрясающая речь; сравнения и угрозы. – Куракину долго не удается вставить свое слово. – Неотразимый удар. – Пытка в продолжение трех четвертей часа. – Работа с Его Величеством. – Наполеон приказывает составить при себе оправдательный документ своей будущей кампании; важное значение этого документа: в нем излагается фактическая сторона конфликта и блестяще обрисовывается основная причина распри. – Пагубная логика. – Какие причины не позволяют Наполеону удовлетворить предполагаемые желания России. – Герцогство Варшавское и блокада. – Война решена, но отсрочена. – Наполеон ставит себе за правило продолжать фиктивные переговоры с Александром, исподволь подготовить союзы на случай войны и довести свои военные силы до колоссальных размеров; время вторжения в Россию назначается на июнь 1812 г.

I

Достопамятный разговор 5 июня не привел к результату, которого желал герцог Виченцы; тем не менее он оставил известный след. Несмотря на все усилия подавить душевное волнение, в которое повергли его слова обер-шталмейстера, императору не удалось вполне освободиться от тревожного чувства. Некоторое время он был задумчив, озабочен, словно колебался между противоречивыми побуждениями. В общем, разговор нисколько не выяснил ему главного вопроса – вопроса о том, какой ценой можно восстановить согласие. Он все более приходил к убеждению, что Россия, как условие, без которого не может быть и речи о соглашении, потребует уступки части великого герцогства, но не был в том безусловно уверен.[233] Поэтому он отложил окончательное решение до тех пор, когда у него будет полная уверенность. Не принимая во внимание намеков, сделанных Александром Коленкуру и его заместителю, он ждет, чтобы эти намеки были повторены или переданы в иной форме.

Однако, по одному вопросу он теперь же выводит из разговора точное заключение. Уверения Коленкура почти что убедили его, что Россия не нападет в течений этого года. Следовательно, если войне неизбежно суждено быть, у него больше, чем он думал, времени подготовиться к ней; он может еще собрать и взвесить все данные для оценки положения. Считая, что положение дел, решительно не требующее “прежней спешности”[234], дает больше свободы его действиям, больше простору его мысли, он воздерживается от всякого поступка, имеющего решающее значение, и даже слегка приостанавливает военные приготовления. 6 июня, т. е. на другой День после приема герцога Виченцы, он отправляет приказы в отмену некоторых данных уже приказаний, вследствие чего несколько направляющихся в Германию отрядов задерживаются во Франции. В следующие дни отменяется часть требований войск от союзников. Император переносит свое внимание уже на Испанию и не так враждебно смотрит на Север.[235] Это успокоение не ускользнуло от его приближенных, и дало Коленкуру, с которым обходятся то милостиво, то холодно, слабую кратковременную надежду.[236]

Как раз по время этого затишья произошел обряд крещения. Он должен был совпасть с открытием отложенной по случаю праздников сессии Законодательного Корпуса и со съездом духовенства, созванного с тем, чтобы одобрить закон о подчинении церковного управления государству. Европа с беспокойством ждала всех этих событий, ибо они могли доставить императору случай говорить публично, причем он мог сказать несколько таких слов, которые осветили бы будущее.

Крестины имели место 9 июня. В пять часов пополудни Римский король был торжественно отвезен в кафедральный собор, где в ожидании его собрались сословные представители, власти столицы и сто архиепископов и епископов. Император с императрицей проследовал в церковь Notre-Dame, в парадной карете, впереди и сзади которой ехали генералы и офицеры его свиты. Толпа с любопытством и восторгом смотрела на это зрелище; но энтузиазм, с которым встречено было рождение наследника, начал уже ослабевать. Дело в том, что с некоторого времени в Париже со страшной силой свирепствовал экономический кризис: в предместьях Св. Антония не было работы; мастерские опустели, станки были покинуты; оставшиеся без работы угрюмые рабочие толпами слонялись по улицам. Контраст между этой нищетой и выставленным на показ официальным блеском, с непроизводительным золотом и серебром, которыми в изобилии горели костюмы и ливреи, сбруи и экипажи, слишком резко бросался в глаза, чтобы не наводить на злостные мысли, не вызвать злобного ропота.

В продолжение нескольких дней полиция срывала афиши с призывом к мятежу, которые расклеивались .по ночам в кварталах, населенных простым народом.[237] Молодой русский офицер, выслеживавший скверные новости и усердно осведомлявший своего государя о всех признаках, которые могли поощрить враждебные намерения царя, с особым удовольствием сообщал ему, что ожесточение против деспота проникает все глубже в народные массы, и что Наполеон уже не так уверен в населении Парижа.

Не этой ли встрече, оказанной народом, следует приписать грустное настроение императора в эти торжественные дни? Во время всей церемонии 9 июня он был мрачен, рассеян, молчалив и только в конце службы луч света пробился сквозь тучи на его лице. По совершении религиозных обрядов император принял из рук императрицы завернутого в покрывала наследника престола, чтобы представить его народу. Приближались сумерки. По мере нарастания мрака, тысячи свечей и особенно люстры на хорах, бросавшие в воздух снопы света, загорались еще ярче, отражаясь в глубине сводов мириадами мерцающих звезд. И вдруг в этом сиянии, в ореоле славы и величия, предстал божественный император с высоко поднятой белоснежной ношей на руках. Охватившее его волнение, нахлынувший прилив радости и гордости вмиг преобразили его лицо. В эту минуту начальник герольдов воскликнул: Да здравствует Император! Да здравствует Римский король! И все присутствующие неистово подхватили этот возглас, который, как ураган, понесся в необъятные глубины храма.[238] Целая неделя была посвящена празднествам и народным удовольствиям, устроенным городом. 16-го, за три дня до съезда духовенства, император председательствовал на открытии Законодательного Корпуса. Его речь, по обыкновению, была изложением его политики. Естественно, что главным образом, он говорил об Англии: она, ее злокозненные подстрекательства вызвали слухи о войне, из-за которых Европа не так давно пережила столько волнений, и так пострадало народное благосостояние.