Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

четырьмя звучащими пластинками роскошный том – «Русская свадьба»[112] [113]. В 1991 году в записи и обработке Балашова вышла нарядно украшенная детская книжка сказок Терского берега – «Птичка – железный нос, деревянный хвост»[114]. Кроме того, блестяще написанные им в 1950–1980 годах научно-исследовательские статьи о ранних героях русского эпоса поныне не устарели и могут быть вновь опубликованы, но уже не разрозненно, а отдельной книгой[115]. Огромной заслугой Балашова является не только вдумчивая собирательская работа, но, что не менее ценно, благодаря его всепобеждающей настойчивости увидели свет пластинки с экспедиционными записями былин, баллад, свадебных песен Русского Севера[116]. В 2001 году в фундаментальной серии «Свода русского фольклора» вышли первый и второй тома двадцатипятитомного собрания былин – «Былины Печоры»[117]. В них Д. М. Балашов принял участие не только как собиратель, записавший голоса последних русских сказителей, но и как главный соавтор большой вступительной статьи «Русский былинный эпос». К сожалению, Балашову не суждено было увидеть этот труд опубликованным. Но и не разболится, как бывало, его сердце по другому поводу: его статья 1974 года «Устарел ли Гомер?» оказалась востребованной издателями лишь в 2003 году, то есть почти через тридцать лет[118]. То, о чем Балашов «кричал» тогда, нынче не выразишь, кажется, и воплем отчаяния. Его статья, посвященная высоким идеалам народной культуры, конечно же, не устарела и никогда не устареет, как не теряет смысла поэзия Гомера и как не изнашиваются на ветру времени древние обрядовые песни уважающих себя народов.

Балашов в своих трудах коснулся самых разных сторон традиционного быта простых русских людей. И все это для чего-то ему было нужно. А может, и не только ему?

В самом деле: не наивно ли было с его стороны рассчитывать на внимание «огородившихся» в многоэтажках вчерашних деревенских людей к национальному фольклору, точнее, к народной мудрости, заложенной в песнях, обрядах, ремеслах и во всем способе обитания наших прадедов и прабабок на угодьях родной Матушки-земли?

Иногда в нынешнем городском человеке пробуждается память о его прошлом деревенском житье – с детскими играми, отроческими забавами и юношескими хороводами, с шумными свадьбами, приметами на каждый праздничный и будний день, с домашним хозяйством, скотиной и огородом, с незагаженным лесом и чистым, не усеянным бутылочными осколками речным дном. И во всем том житье незримо уживались Бука, Домовой, и Баенник, Кикиморы и Русалки, Леший и Водяной – всех не счесть. И тут же с окоптелых досок покровительствовали тебе Никола Угодник и Параскева, Козмодемьян и Пантелеймон, Егорий Храбрый и еще целое воинство православных святых. Все такое разное. И все уживалось под покровом мудрости простых селян, растивших хлеб и лен, понятно, не для одних себя. А над всем высились песни – от колыбельных до надгробных причетов. Песни совсем не нынешние, другие, словно иным языком петые, и казалось подчас, будто поющий человек с лесом, полем, ручьем и звездами перекликался. Так ведь и было.

Было, да и сейчас еще встретишь в деревенском укладе нечто такое, что городскому жителю, как говорится, голыми руками не взять. Песню на ноты положишь, споешь – а она скособочилась, неузнаваема, будто в чужестранный наряд оболочилась. Вроде бы все на селе просто: поют, как и говорят, а и говорят, как поют. И нам бы так. Ан нет: всяк спляшет, да не как скоморох.

Незабываемы произнесенные в 1984 году слова одного из очень тонких исследователей народной песни – Юрия Ивановича Марченко: «Чтобы научиться общению с деревенскими людьми, чтобы правильно записывать то, что они поют, надо хотя бы однажды побывать в экспедиции вместе с Балашовым». Как точно! Не случайно, в конце 1990-х годов участницы хора из Усть-Цильмы, встретившись после сорокалетней разлуки с Дмитрием Михайловичем в Новгороде, плакали и обнимались с ним, как родные.

В ряду пособий различных авторов по собиранию фольклора балашовское «Как собирать фольклор», написанное в 1971 году простым, без ученой вычурности языком – лучшее. Воспользовавшись им – а это хоть и считанные страницы, но страницы золотые, – начинающий собиратель ощущал себя своим среди своих и не слыл в глазах селян анатомом-живорезом из столицы; он вдруг открывал свою потерянную Родину. Вот в чем сила и надобность зримо запечатленного слова!

Д. М. Балашов до конца жизни с глубоким почтением относился к своему учителю – известному фольклористу профессору Анне Михайловне Астаховой. Но, как и подобает, талантливый ученик пошел дальше своего учителя. И не просто дальше. В те лихолетья, когда чиновники «от культуры» выступали с призывом «Нам не нужен фольклор, нам нужна самодеятельность», от академического исследователя требовалось немало гражданского мужества произнести истину вслух. Балашов не убоялся. Вот тому пример.

В 1960 году А. М. Астахова была ответственным редактором «Инструкции по собиранию произведений устно-поэтического народного творчества». В разделе «Методика собирательской работы» читаем: «Особенно тщательно следует разыскивать и отмечать все ростки нового в фольклоре, – изучать местную клубную самодеятельность и место фольклора в ней, репертуар самодеятельных хоров, обследовать стенгазеты, собирать сведения о местных поэтах и композиторах и записывать созданные ими песни…»[119]. Балашов же в своем пособии пишет: «Наоборот, с большим разбором надо собирать новые, неустоявшиеся явления словесной культуры, ибо только то значительно и хорошо по-настоящему, что прошло проверку временем, доказало свою абсолютную художественную ценность»[120]. Различие позиций очевидно. Но это не все: Балашов уготовил современникам откровение, разоблачающее суть губительной для народов России идеологии в области культуры (доброго тебе внимания, уважаемый читатель): «В послевоенное время фольклористику поразила еще и новая беда, возможно, связанная с предыдущим увлечением теоретиков моментами личного «авторского» начала в фольклорном творчестве, вследствие чего черты общего, коллективного, были как бы позабыты; фольклор начали смешивать с клубной любительской самодеятельностью. Начались усиленные попытки найти такое определение фольклора, под которое можно было бы подвести и старый классический фольклор, и новую самодеятельность»[121].

Беда эта со временем не умалилась. Напротив, обеременела лукавством, цинизмом и продажностью. Что же произошло?

Начнем с того, что Балашов своими высказанными вслух мыслями о подмене в масштабах страны подлинного фольклора сценической самодеятельностью способствовал возникновению в конце 1970-х годов совершенно необычных для города певческих хоров, иначе, фольклорных ансамблей. Первым из них в России был ансамбль, руководимый Д. В. Покровским[122]. Группа талантливых музыкантов сначала «поняла», то есть на слух переняла от селян древние обрядовые песни. Затем показала всем, что именно из таких, не поврежденных композиторскими обработками песен выстраиваются классические вершины русского мелоса. Соотечественники были