Преступный мир и его защитники - Н. В. Никитин (Азовец)
Через два дня после этого в Бреславский учетный банк в Берлине явилась дама, лет тридцати, прекрасно говорившая по-французски, и, назвавшись Ольгой Барановой, предъявила к оплате аккредитив банкирской конторы Вавельберга от 2 июня на 25 000 марок. Усомнившись в подлинности аккредитива, директор банка отказался выдать деньги. Но банкирский дом «Мендельсон и К0» и Германский банк поддались обману и выплатили по аккредитивам 25 000 и 15 000 марок.
В тот же день незнакомка просила банкирский дом «Дельбрак, Лео и К0» в Берлине перевести по телеграфу 500 рублей в Петербург на имя Арлеты Альмес.
16 июня артистка Альмес получила в Петербурге срочную телеграмму из Берлина о переводе на ее имя 500 рублей. Артистка отправилась в контору «Лионский кредит» с Лихтенштейном, но последний в контору не вошел, а ожидал ее в кондитерской на Невском проспекте.
Получив от Альмес 500 рублей, Лихтенштейн выхлопотал заграничный паспорт, но побег за границу не удался — 20 июня он был арестован.
На его квартире при обыске были найдены несколько циркуляров банкирского дома Вавельберга на французском, датском и немецком языках с подлинными подписями совладельцев дома И. Берсона и И. Шебеко, а также срочная телеграмма из Берлина от 16 июня следующего содержания: «Принимаем предложение, приезжайте немедленно. Пэрман».
Сначала Лихтенштейн объяснил, что телеграмма эта была прислана неким Пэрманом, к которому он должен был поступить на службу, но потом признался, что телеграмму прислала Жакэ, дабы он мог скорее получить заграничный паспорт.
Привлеченный к ответственности, Густав Лихтенштейн не признал себя виновным в подлоге аккредитивов. По его словам, Юлия Жакэ забеременела от какого-то высокопоставленного лица и выехала в Берлин, где один принц обещался уплатить ей около 4000 марок. Так как Лихтенштейн, по его объяснению, желал в то время отправиться на парижскую выставку, то Жакэ предложила ему 500 рублей на дорогу и выслала их через знакомую артистку. Найденные же у него циркуляры банкирского дома Вавельберга он будто бы взял без всякого преступного замысла, желая иметь лишь образец циркулярного извещения.
Несмотря на все принятые сыскной полицией меры, француженку Юлию Жакэ разыскать не удалось.
В 1901 г., 29 ноября, Лихтенштейн предстал перед Санкт-Петербургским окружным судом. Защищал его присяжный поверенный С. П. Марголин, со стороны обвинительной власти выступал товарищ прокурора Бибиков.
Подсудимый — молодой человек лет тридцати пяти, с резкими чертами худощавого лица. По-русски он не говорил и давал свои объяснения через переводчика на французском языке. Не признавая себя виновным, он поддерживал свое первоначальное показание.
На судебном следствии выяснилось, что Лихтенштейну было поручено однажды переслать во Французский национальный банк несколько аккредитивных бланков и образцы подписей лиц, заведовавших банкирским домом Вавельберга. Бланки банк получил, но образцов подписей в пакете не оказалось — они где-то исчезли.
Порядок выдачи заграничных аккредитивов в конторе Вавельберга был настолько примитивен, что сами служащие критиковали его, находя возможным получение денег за границей по аккредитиву путем обмана.
Когда стало известно о ловкой проделке таинственной незнакомки в Берлине, служащие конторы Вавельберга тут же решили, что в данном деле замешан кто-нибудь из их среды.
По справкам оказалось, что перед отъездом Жакэ за границу Лихтенштейн сам написал телеграмму от имени Пэрмана.
Исчезнувшая Юлия Жакэ одно время подвизалась у Омона, в Москве, на открытой сцене, а затем, перекочевав в Петербург, сделалась постоянной посетительницей «Альказара». Чем она занималась в Петербурге — остается тайной. Известно только, что незадолго до отъезда за границу она рассказывала знакомым о своей беременности и говорила, что сама не знает, кто отец ее будущего ребенка.
Товарищ прокурора нашел, что история о каком-то высокопоставленном лице и принце — не более как мифическая сказка из «Тысячи и одной ночи», и настаивал на обвинении Лихтенштейна.
Присяжный поверенный Марголин указал суду на редкую особенность данного процесса: в нем нет главного виновника. Сомневаясь, действительно ли была берлинская незнакомка Юлией Жакэ, защитник признавал, что она могла состоять в преступной компании с совершенно другим лицом, а не с подсудимым, против которого нет ни одной прямой улики.
Лихтенштейн в своем последнем слове заявил, что он лишь случайная жертва несчастно сложившихся обстоятельств.
Ознакомившись с обстоятельствами преступления, присяжные заседатели вынесли ему обвинительный вердикт и дали снисхождение. Август Лихтенштейн был приговорен к лишению всех особенных прав и преимуществ и к заключению в тюрьму на один год.
ОБМАН ЖЕНЫ
Летом 1899 г. один из адвокатов проездом в Петербург случайно познакомился в вагоне с молодой девушкой — воспитанницей какого-то московского института. Пассажирка назвалась дворянкой Марией Масловой и, узнав, что он юрист, попросила у него на всякий случай визитную карточку. Через несколько дней она навестила адвоката и объяснила, что ей крайне нужен юридический совет по одному уголовному делу.
По ее словам, проживавший в Петербурге ее дядя, дантист Крамер, вызвал ее из Москвы к себе, и она поселилась в его семье. Однажды он попросил ее оказать ему услугу. Она заключалась в том, чтобы девушка подписала у нотариуса одну деловую бумагу за жену Крамера, так как та очень больна и не может выходить из дому.
Уступая просьбам дяди, девушка зашла вместе с ним в нотариальную контору и подписалась на каком-то документе именем и фамилией своей тетки. Но когда Крамер начал упрашивать ее никому не говорить об этом, то у девушки зародилось сомнение, хорошо ли она сделала, согласившись на просьбу родственника.
Адвокат посоветовал ей рассказать обо всем родным.
Вернувшись в Москву, Маслова переговорила со своим двоюродным братом. Он догадался, что Крамер намеревается присвоить себе капитал жены, положенный ею на хранение в банк, и немедленно известил об этом тетку.
Госпожа Крамер обратилась за разъяснением в государственный банк и, к своему удивлению, узнала, что ее деньги, в сумме 7250 рублей, будут полностью удержаны по исполнительному листу коммерческого суда. Только тогда г-жа Крамер догадалась о мошеннической проделке и обратилась с заявлением к прокурору.
Предварительное следствие установило, что 5 августа в контору нотариуса Анисимова явился дантист Крамер в сопровождении молодой дамы и, выдавая ее за свою жену, попросил написать от ее имени доверенность. Ему выдали эту доверенность, и молодая дама всюду, где нужно было, расписалась Анной Крамер.
