Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

Михеев поутих.

— Чего же тогда говоришь: «не знаю, надо уточнить»? Так бы и докладывал. Требуй от особистов армий постоянных данных о том, против каких соединений противника ведутся бои, направления ударов. Указывай об этом в сводках мне. Так надо.

— Понимаю, все ясно… Пока могу доложить о том, что вполне определились главные удары врага на Львов, Луцк и Ровно. Это и понятно — стремятся на основную магистраль, к прямой дороге на Киев. Разрыв образовался под Рава-Русским укрепрайоном. Туда с опергруппой выехал Пригода. Противник много забрасывает диверсантов, ракетчиков. Здесь, в Тернополе, как только налет, сразу взмывают ракеты, цели указывают. Расстреляли несколько человек. С ними и народ на месте расправляется.

— Скоро вам полегче будет на этот счет. Вопрос об охране тыла фронтов решен. Силами частей погранвойск и НКВД. У вас начальником назначен полковник Рогатин.

— Бывший начальник штаба Западного пограничного округа? — спросил Ярунчиков.

— Он самый. Дельный, решительный и, главное, с боевым опытом.

— Знаю его. Еще бы нам оперативного состава прислали, все труднее становится. Чекисты выбывают, замены неоткуда ждать.

— Я говорил с наркомом внутренних дел Украины, он откомандирует в твое распоряжение руководящих и рядовых сотрудников, умело используй их. Белозерский прибудет, капитан госбезопасности, направь его начальником особого отдела пятой армии. Толковый опер, что надо.

— Очень рад, люди нужны позарез, у себя в отделе зашиваемся.

— Учти, в действующие соединения посылаем подмогу для работы, а не тебе под руку.

— Видел я пленных, — сказал Ярунчиков. — И здорово переломилось у меня отношение к происходящему. Чего греха таить, ошеломили нас спервоначала. Еще бы! Прорыв почти по всей границе. Потеря связи, управления… Враг наступает без разведки и приглядки, всей мощью, а мы под огнем занимаем частями полевые рубежи. Против одной нашей дивизии идут две и три с превосходством танков и авиации. А наши сдерживают, контратакуют, под Рава-Русской даже выбили противника с захваченных рубежей. Вот тут и вся суть.

Михеев с удовольствием слушал доклад Ярунчикова, не удержался, вставил:

— Мне нравится твой бодрый дух.

— Понятливее становимся, — по-своему объяснил Ярунчиков. — С бесспорной очевидностью ясно, к примеру, что в тактике и в стратегии гитлеровцев важную роль играет расчет на испуг, на ошарашивание. Ведь даже заброска небольших групп противником в тыл наших передовых частей, беспорядочный шум и грохот с пальбой, создающие видимость окружения, в расчете на панику — все из того же психопугательного арсенала. Политработники и особисты ведут на этот счет работу в частях.

— Нам тут легко с вас требовать, — признался Михеев. — Скажешь, меня бы на твое место. Добиваюсь. Обещают отпустить.

— Проситесь сюда, на Юго-Западный.

— Очень хотелось бы.

— Тогда до встречи в Житомире. Туда намечен отход штаба фронта.

— Спасибо. Постараюсь, — закончил Михеев.

Во Львове почувствовалась твердая чекистская рука. В распоряжение Плетнева областное управление НКВД выделило около пятидесяти оперативных работников и роту пограничников, три грузовые машины и мотоциклистов-связных. Была организована усиленная охрана важных объектов, прежде всего железнодорожной станции, узла связи, банка; патрулирование по городу и проверка документов; выявление фашистских лазутчиков, пособников — всех, кто действовал в угоду врагу.

Без передышки Плетнев руководил созданными оперативными группами, выезжал на места диверсий, принимал участие в допросах.

Сегодня рано утром раздался телефонный звонок. Плетнев снял трубку и услышал:

— Мне нужен старший батальонный комиссар Пригода.

— Его нет, — ответил Дмитрий Дмитриевич. — В чем дело, слушаю.

— Запишите. Доложил Цыган. Заброшен для диверсий на железной дороге. Две группы по четыре человека. Одеты в красноармейскую форму. Вышли на пятый километр дороги Львов — Ровно. Я со своими иду к железнодорожному мосту по дороге на Луцк. В пути сам уничтожу группу. Спешите на пятый километр. Сообщите обо мне Михаилу Степановичу. Будет возможность, завтра утром позвоню. Учтите, вчера в город проникла террористическая группа из спецбатальона «Нахтигаль»…

— «Соловей»? — вырвалось у Плетнева.

— Да, с автоматной трелью. Впрочем, они в гражданском, с пистолетами. Небольшая группа, человек шесть. Отличить их трудно, в драку они не полезут, ничем враждебным пока себя не проявят. На руке у них часы с ярким малиновым ремешком. Будут составлять во Львове списки на видных людей из интеллигенции, руководителей, активистов, членов их семей. Сами понимаете для чего. Резню готовят. Пусть эти наши люди покинут город. Все.

Прочитав написанное, Плетнев поверил сообщению. Проверить, есть ли разведчик Цыган, было некогда, да и телефонной связи с особым отделом 6-й армии, выехавшим из Львова, еще не установили. И Плетнев срочно направил двоих особистов с красноармейцами на пятый километр железной дороги Львов — Ровно.

— Поимейте в виду, не исключена провокация. Будьте осторожны. Дайте им покопаться на полотне и открывайте огонь.

— Живыми не брать?

— Если руки подымут. Преследовать, ловить запрещаю. Уничтожайте. Их показаний не потребуется.

Проводив машину, Плетнев отдал распоряжение о поиске в городе и поимке заброшенных террористов, о которых сообщил Цыган, и сам тут же выехал в банк, где были сосредоточены подготовленные к эвакуации ценности.

— Сколько же можно упаковывать? — насел он на управляющего банком, не давая ему слова выговорить. — Ждете, пока враг придет? Саботируете, что ли?!

— Вторую партию готовим, — наконец произнес управляющий. — Ящики сколачиваем, ничего под рукой нет, ни досок, ни гвоздей. Комсомольцы пришли на помощь, дело пошло. С машинами плохо, вчера весь день прождали, к вечеру пришли.

— С транспортом плохо, я своих два грузовика отдал. Но вам последний предоставлю, только скорей вывозите… Когда прислать?

— Часа через два.

— Не годится резиновое «часа через два». Не кассир за деньгами приедет. В тринадцать сорок машина будет у подъезда. Извольте успеть. Иначе уйдет. С вас спрошу.

Из банка Плетнев заехал в Львовский горком партии и исполком. Почти все партийные и советские работники были заняты вопросами эвакуации, неизвестно, по какой причине не успевшие еще отправить свои семьи. То ли сочли спасение близких в первую очередь неподобающим, противозаконным, то ли не захотели бросать родных на произвол судьбы, решили подождать, чтобы в крайнем случае выехать вместе. Скорее всего и то и другое. Как бы то ни было, множество людей собралось возле главной городской управы. Они ожидали терпеливо, уверенные, что о них не забыли.