Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

Казахи хотят Бараева заменить, считают его человеком неумным. Не будем вмешиваться, пусть колхозы и совхозы решают сами, что им выгоднее».

Отец сомневался, а вот «казахи» не сомневались, той осенью они всерьез взялись за Бараева, но «принять меры» не успели, от должности освободят не Бараева в Целинограде, а Хрущева в Москве, и все мгновенно развернется на 180 градусов. Теперь все осуждали «волюнтаризм» отца и требовали возврата к черным парам.

Как же разрешилась проблема черного пара? Признаюсь, не знаю, не интересовался. Если сейчас смотреть на поля из окна машины, то «отдыхающей» земли не встретишь. Все засеяно. Появились в изобилии удобрения, и проблема, столь острая в 1964 году, отпала сама собой.

Налюбовавшись на целинный урожай, наслушавшись споров противоборствующих сторон, отец 15 августа 1964 года прибывает в столицу Киргизии Фрунзе (Бишкек). Там все готово к торжествам по случаю 100-летия вхождения Киргизии в состав России. 16 августа отец выступает на праздничном митинге, прикалывает на флаг республики очередной орден Ленина и на следующее утро уезжает к чабанам в Иссык-Кульскую долину. Там зимой 1963–1964 года из-за неурожая, из-за гололеда на пастбищах, а главным образом из-за неорганизованности и безответственности произошел падеж овец в особо крупных масштабах. Падеж поразил не только Киргизию, страна в целом недосчиталась более 3,5 миллионов голов.

Отец решил посмотреть своими глазами, что там происходит.

18 августа 1964 года он возвращается во Фрунзе, произносит на республиканском активе отнюдь не парадную речь и тем же вечером возвращается в Москву.

Разница во времени между Фрунзе и Москвой три часа, и отец приземляется во Внуково всего «спустя двадцать минут» после вылета из аэропорта Манас.

— Сэкономил три часа рабочего времени, — пошутил отец в ответ на приветствия встречавших его на аэродроме членов Президиума ЦК.

19 августа 1964 года. Заседание Президиума ЦК КПСС

19 августа на Президиуме ЦК отец выступает с отчетом о поездке. Урожай радовал. Правда, отец тогда еще не знал окончательных цифр. Всё подсчитают и о рекордном урожае объявят 25 октября, через десять дней после смены власти.

В 1964 году собрали 152,1 миллиона тонн зерна, больше чем в какой-либо предыдущий год XX столетия. (До этого максимум составлял 140,2 миллиона тонн в 1962 году.) Урожайность с гектара тоже оказалась самой высокой — 11,4 центнера с гектара. Государство закупило 68,3 миллиона тонн. Напомню, что в катастрофическом 1963 году закупки составили 44,8 миллиона тонн, а в относительно благополучном 1962-м — 56,6 миллиона тонн. Зерна хватило и на продовольственные нужды, и на увеличение госрезервов, и на прокорм скоту. С улучшением обеспечения кормами к исходу 1965 года животноводство постепенно восстановило позиции, утраченные в бескормицу неурожайного 1963 года.

Отец отдавал себе отчет, что рекордный урожай 1964 года — не столько их собственное достижение, сколько дар природы, точно так же, как и природная катастрофа предыдущего, 1963 года. Бог — дал, Бог — взял. Все изменится, когда разовьются мощности по производству удобрений, а поля прорежут ирригационные каналы. Только тогда исчезнет фатальная зависимость от природы. На это уйдет около десятилетия, а пока отец предупреждал своих коллег: «Не зазнавайтесь. Не забывайте прошлого, 1963 года. Вам надо готовиться к худшему. Если готов, то и худшее не страшно. Не можем мы позориться, покупая хлеб за границей».

В его выступлении меня поразило обращение «вам», а не «нам». Оговорка, а возможно, и не оговорка, XXIII съезд не за горами, соберется через год-полтора, и после него отец отправится на пенсию, «вам» станет реальностью.

Что же касается предостережения, то отец как в воду смотрел. В следующем, 1965 году, урожай собрали никудышный, всего 121,1 миллиона тонн, государственные закупки составили 36,3 миллиона тонн, на 8,5 миллиона тонн меньше, чем даже в катастрофическом 1963 году. Почему так произошло, не знаю. То ли погода подвела, а скорее всего, избавившись от отца, Брежнев расслабился и энтропия не замедлила показать себя. Недостачу зерна компенсировали импортом. Кормиться за чужой счет понравилось. А вскоре пошла нефть Сибири и появились нефтедоллары. Закупки зерна за рубежом вошли в привычку.

Однако вернусь к заседанию Президиума ЦК 19 октября. Оно продолжалось около трех часов. Его стенограмма едва уложилась в двадцать девять книжных страниц. Отец говорил подробно и обо всем. Упомянул он и о посещении Волгограда. Там ему представили пастуха-гуртоправа, зарабатывающего до 200 рублей в месяц. По тем временам очень высокая зарплата. Для сравнения: в нашем престижном ракетном КБ инженеру платили 110 рублей в месяц, а ведущий инженер получал 180 рублей. На «обычных» заводах инженер начинал с оклада в 80 рублей.

— 200 рублей и не каждый инженер получает, — говорил отец. — Я против того, чтобы сельские рабочие зарабатывали больше промышленных.

— Нормирование труда в колхозах отвратительное, — кто-то из присутствовавших поддержал отца, кто Малин не разобрался и обозначил его, как «голос». — В былые времена в пастухи шли люди неквалифицированные. Я сам так начинал трудовую деятельность, — продолжал отец, — это тяжелая профессия, но такие зарплаты у чабанов экономически не оправданы. Я знаю, что такое пересмотр норм, это самая тяжелая работа, но мы должны исправить допущенные извращения.

Отец не предлагал немедленно решать, просто делился своими впечатлениями. Обычно присутствовавшие в спор с отцом не вступали, иногда комментировали, что-то принимали к сведению, что-то пропускали мимо ушей. На сей раз Полянский, отвечавший за сельское хозяйство, заместитель отца в правительстве, непривычно резко возразил: «Нельзя по одному совхозу и колхозу определять политику».

— Я объехал множество колхозов и совхозов, — парировал отец.

Слово за слово — разгорелась перепалка, в пылу спора отец даже заявил: «Садитесь на мое место, я сяду на ваше. Пусть Президиум решит».

С зарплаты чабанов спор перекинулся на производительность труда вообще, отец упомянул, что у нас «выработка на одного работающего в промышленности в три раза меньше, чем в США, а в сельском хозяйстве — в шесть раз», затем вспомнил о каких-то разногласиях, возникавших при установлении пенсий колхозникам (какие, из текста не ясно), но, по словам отца, у них с Полянским тогда «произошел острый разговор».

— Вы оказались правы или я? — вопрошал отец.

— По-вашему мы и права на ошибку не имеем, — оправдывался Полянский. — Под тем предложением, кроме секретарей ЦК, подписалось и пять членов его Президиума. Нельзя судить по одному факту.