Григорий Ревзин - Ян Жижка

Все действия Жижки, от первой встречи с крестоносцами у стен Кутной Горы, подготовляли такой упадок духа у противника. Пустив в ход свою проницательность и природную сметку, полководец Табора сумел поразить врага, потряс его резким переходом от беспечности и уверенности в уже одержанной победе к сознанию, что перед ним вдруг нежданно-негаданно возникла свежая, рвущаяся в бой, численно возросшая сила. А гуситов, пополнивших свои ряды крестьянами, было сейчас много больше, чем у Кутной Горы и Канька.

Крестоносцы были в смятении. Среди ночи из феодального лагеря стали уходить целые отряды. Рыцари спешили назад, на юг, подальше от «чешского мужичья», еще недавно бежавшего без оглядки, а сейчас полного боевого задора.

Паника быстро перекинулась в Кутную Гору. Сигизмунд, легко терявший голову, повелел чешским панам оборонять Кутную Гору, пока он будет отступать к Немецкому Броду со своими немецкими и мадьярскими рыцарями. Но чешские феодалы, отказавшись от этого, первыми бросились бежать по южной дороге.

Сигизмунд приказал тогда кутногорцам оставить их жилища. Факельщики подкладывали под каждую крышу облитую смолою солому.

Покидая пылающий город, император велел привязать за шею веревками к своим повозкам городских советников Кутной Горы: больше он им не доверял.

Весь день 7 января продолжалось дикое бегство крестоносцев к юту, в сторону Немецкого Брода, и стремительное преследование их войском Жижки. Весь путь от Кутной Горы до города Габры усеян был брошенными обозами.

Многое из того, что крестоносное воинство успело награбить за этот поход, пришлось ему в тот день оставить на заснеженных полях южной Чехии.

Жижка настиг отступающих у Габров. Половина сил Сигизмунда развернулась для боя, водрузив свои кресты и знамена на окрестных холмах. Остальные продолжали стремительное бегство.

Сам император, обуреваемый попеременно то страхом, то надеждой, держался поодаль. «Может быть, Жижка снова отойдет?!.»

Под звуки грозной песни ринулись табориты в бой:

Кликните клич боевой:«На них! Вперед! На них!»Оружие крепко держите!«Бог наш владыка!» — кричите.Бейте их, убивайте!Ни одного не щадите!

Короткий, горячий бой — и тысячи тел устлали поле. Взмыленные, храпящие кони понесли уцелевших крестоносцев дальше к югу…

Дольше других у Габров дрались чешские паны. Но судьба их, как и участь сражения, была уже решена: кто не пал под цепами таборитов, был взят в плен.

Впереди обезумевшего от страха крестоносного воинства во весь опор скакал император Священной Римской империи. Он смертельно боялся теперь одного — попасть в руки Жижки.

Путь от Габров до Немецкого Брода — сплошное избиение подлых интервентов, убийц и грабителей.

Сигизмунд, переправившись через широкую Сазаву по мосту у большого торгового Немецкого Брода, даже не завернул в город. Сменив запаленную лошадь, он устремился дальше, прочь из Чехии, в Моравскую Иглаву.

Не менее стремительно бежал и Пипо ди Оцора, который вел за собой отряд в пятнадцать тысяч всадников.

Мост у Немецкого Брода был забит обозами, скотом. Ни один всадник пройти по мосту не мог. Знаменитый итальянский кондотьер набрался под Габрами такого страху, что пустился через реку по тонкому льду. Лед подломился, и тысяча всадников пошла с лошадьми ко дну. Пипо уцелел.

Весь обоз крестоносцев, какой удалось дотянуть до Сазавы — пятьсот сорок возов, груженных награбленным добром, — был брошен ими на этом водном рубеже.

Отступавшие со своими отрядами чешские паны с отчаяния решили попробовать отбиться в Немецком Броде, заселенном немцами.

9 января Жижка целый день обстреливал Немецкий Брод из своих пушек и метательных снарядов. Часть горожан, желавшая тайком покинуть город, приоткрыла вopoтa, надеясь уйти незамеченными. Этим воспользовались табориты.

Жижка старался сдерживать ярость своих людей, ворвавшихся во вражеское гнездо. У таборитов еще свежа была в памяти резня гуситов в Кутной Горе. Но даже и здесь город подожгли только после того, как вывели оттуда женщин и детей.

Второй крестовый поход, как и первый, кончился полным поражением сил феодалов, католиков и интервентов.

Назавтра после блестящей победы табориты в лагере, раскинутом под стенами сожженного Немецкого Брода, посвящали тех, кто отличился доблестью на поле брани, в народные всадники-рыцари[44]. Воины-крестьяне, не смевшие дотоле и помышлять о таком звании, даже взять в руки меч — это дворянское оружие, выходили теперь перед строем под сень знамен, взятых у противника:

— Ян Волк! Рискуя головой, ты отбил под Хлумом обоз у панских конников. Таборокая община посвящает тебя в народные рыцари!

Яна Волка опоясали мечом. Он получил установленный чином посвящения удар плашмя обнаженным мечом по правому плечу и поцелуй:

— Будь верен общине братьев Табора и божьей правде!

Вышел перед строем и слепой Жижка. Тридцать лет носил он звание рыцаря, полученное от господ…

Теперь принимал его во второй раз — от борющегося народа.

— Ян Жижка, ты опас мать нашу Чехию дважды от вражеского нашествия, от гибели и поругания. Будь и дальше верен общине братьев и божьей правде!

А ночью в палатку Жижки ввели человека, прискакавшего к нему из Иглавы. Человек требовав немедленного свидания с таборитским гетманом. Часовые ввели его. Жижка спал крепким сном, завернувшись в медвежью шкуру.

— Я к тебе, Ян Жижка, от императора Сигизмунда!

— Чего нужно сейчас от меня антихристу! — сердито закричал разбуженный гетман. — Или мало он бит, что тревожит меня ночью?

Жижка поднялся и сел на жестком своем ложе:

— Ты «то? Подойди ко мне!

Слепец провел рукой по бородатому лицу, по одежде, ощутил мягкость кожи, бархат кафтана:

— Чешский пан?

— Моравский…

— Говори, что нужно?

— Я прошу тебя наедине…

— Нет у меня разговоров наедине со слугами дьявола!

— Не бранись, рыцарь, я к тебе по важному делу…

— По важному делу! — буркнул Жижка. — Пощупай, Ярослав, его карманы и выйди, — приказал он брату.

— Ну, что принесло тебя в ночи? Почему не дождался утра? По ночам ходят с нечистыми делами. Имя твое?

— Ты «меня не знаешь, рыцарь Ян. Император, король венгерский, поручил мне передать тебе его восхищение. Так, как ты, еще никто не умел поразить сильнейшего вчетверо противника!

Жижка тут зычно рассмеялся:

— Что, небось, до сих пор еще мутно в голове у твоего… императора и короля?!