Григорий Ревзин - Ян Жижка

Жижка нетерпеливо ждал своих из Табора. Когда подошли, наконец, «божьи воины», первый гетман отдал приказ выступать немедленно.

— Я пойду к Кутйой Горе со своими, — оказал он Яну Гвезде, — а ты назавтра выступишь мне вослед с пражскими.

8 декабря Жижка повел на восток восемь тысяч таборитов, у которых было три копы таборитских боевых возов, до сотни тарасниц.

В руках полководца, создавшего это войско, был сейчас превосходный инструмент войны, гибкий, способный к стремительным ударам, быстрым перестроениям и, что всего 'важней, послушный единой воле. Не восемь тысяч отдельных единиц, а восемь тысяч частиц слаженной боевой машины. Это было ново. «Феодальная система, — говорит Энгельс, — будучи по самому своему происхождению военной организацией, тем не менее по существу своему была враждебна всякой дисциплине».

Таборитам предстояло сразиться с тучей рыцарей. Каждый рыцарь был самоволен и своевластен. Ни воевода, ни сюзерен, ни даже папа римский не могли отнять у рыцаря его дворянской привилегии действовать на поле брани по собственному усмотрению. Рыцаря можно было уговорить, даже воодушевить, но не заставить подчиниться чужой воле. Поэтому так часты бывали в истории феодальных войн внезапные отходы рыцарей от осажденных ими городов и замков, самовольное оставление поля битвы. И не раз из-за отсутствия дисциплины наметившийся военный успех обращался в мгновенье ока в полное поражение.

В состязании военного начала Жижки — строгой дисциплины — со старым рыцарским своеволием преимущество было на стороне таборитского войска. Оно усиливалось еще тем, что Жижка противопоставил рыцарю новую тактическую единицу — боевой воз.

И все же в корне военной мощи Табора лежали не дисциплина и не таборитский воз. Основой се было огромное воодушевление бойцов. Восторженная их вера в справедливость борьбы с духовными и светскими феодалами, ненависть к угнетателям крестьянского и бедного городского люда, преклонение «божьих воинов» перед вождем, никогда не знавшим поражений, готовым в каждом бою сложить голову за дело Табора, — вот что делало для таборитского воина самое строгое подчинение приказу гетмана делом легким, нужным, само собою разумеющимся.

Боевой воз Жижки был хорошо продуманным и притом чисто крестьянским тактическим средством. Но неприступным он становился оттого, что руки, молотившие с этого воза цепами сто рыцарским доспехам, были руками крестьян, чьи сердца горели верой и ненавистью.

Тактические приёмы таборитов стали постепенно ясны и их врагам. Однако сколько те ни делали попыток подражать военному строю и тактике Табора, их усилия неизменно терпели самую жалкую неудачу: наемники феодалов никогда не были и не могли быть хоть сколько-нибудь равноценными бойцам Табора — неустрашимым воинам этой, по определению Маркса, «национально-чешской крестьянской войны религиозного характера».

Табориты вошли в город Кутная Гора 9 декабря. Назавтра к ним присоединились и пражские отряды. Двадцатитысячное войско расположилось здесь лагерем.

Жижка надумал обратить сильную своим положением и укреплениями Кутную Гору в опорный пункт пражско-таборитских войск. Здесь он сложил взятые с собой большие запасы провианта, оружия, расставил по сараям и дворам лишние возы, сменных лошадей. Все эти меры были приняты им для того, чтобы войску было легче маневрировать без тяжелых обозов. В новом походе свои расчеты Жижка строил главным образом на быстром маневре.

Скоро, однако, стало ясно, что город ненадежная опора: немецкая, католическая часть его населения, бюргерство и патрициат, вопреки всем торжественным клятвам и заверениям, активно враждебны гуситам и нетерпеливо ждут Сигизмунда.

Жижке приходилось пожинать теперь плоды политики пражских бюргеров. Все те месяцы, пока Кутная Гора была под управлением гуситской Праги, пражане глядели сквозь пальцы на еле прикрытую враждебность кутногорского немецкого патрициата: ведь немцы ведали добычей серебра в богатых кутногорских копях, а доходы от чеканки кутногорских серебряных грошей и гривен текли в сундуки столичных воротил.

Пока Жижка располагал свое войско в Кутной Горе, крестоносные полчища успели продвинуться через Гумполец и Ледеч дальше по югу Чехии.

Ни моровое поветрие, ни самое разрушительное землетрясение не могли бы так опустошить этот угол Чехии, как опустошили его вооруженные разбойники, вторгнувшиеся в мирную страну с благословения «наместника апостола Петра».

Крестоносцы охотились на чехов, массами избивали», насиловали, истязали, сжигали на кострах.

В свите императора следовали Ченек Вартемберкский, Ульрих Розенберг, Ян Опоченский и много других именитейших и вельможных чешских панов. Они горько жаловались Сигизмунду на то, что войска грабят и сжигают не только крестьянские хаты, но и их панские замки. Император обещал унять крестоносцев, но потом и пальцем не шевельнул: он хотел теперь проучить заодно и своевольное чешское дворянство.

Разведчики донесли Жижке, что крестоносцы прошли уже Хлум. Для гуситского войска настало время оставить город и выйти навстречу Сигизмунду.

Жижка очень опасался подвоха со стороны кутногорских немщев. Выбора, однако, у него не было.

Утром 21 декабря он велел огласить с церковных амвонов и на площадях через глашатаев свое слово к кутногорцам.

Жижка напомнил клятву, данную кутногорцами пражскому войску летом. Если кутногорцы сохранят верность, заявлял он, им нечего опасаться будущего. Чешское войско не допустит тогда крестоносцев в Кутную Гору.

Ударил колокол. То был знак к выступлению. Через Коуржимские ворота гуситские отряды вышли из стен города и расположились в непосредственной близости от него.

Не прошло и часу, как с южной стороны показались отряды крестоносцев.

Жижка на виду у противника. быстро построил возовое заграждение. Все пешие воины — табориты и пражане — расположились внутри него. В промежутках между ©озами установили тарасницы. Вне заграждения, на флангах всего расположения, заняли позиции небольшие группы таборитоких конников.

Крестоносцы атаковали с ходу. Их встретил частый огонь пушек. Противник откатился, оставив убитых.

Затем весь день и вечер продолжались наскоки всадников и спешенных рыцарей. Возовая крепость легко отражала эти слабые попытки.

Настала ночь. Жижка замышлял наутро большую вылазку. Но тут случилась беда, спутавшая все его планы.

К Кутной Горе в обозе императора прикатили бежавшие еще летом из этого города немецкие купцы и ростовщики. Еще из Моравии им удалось через тайных посланцев договориться с оставшимися в городе богатыми католиками о захвате Кутной Горы.