Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Газетчики, понятное дело, были более красноречивы. В «Харперс Уикли», органе, обычно твердо стоявшем на стороне администрации Линкольна, появилась статья, в которой говорилось: « люди молча и стоически переносили все – и идиотизм, и предательство, и некомпетентность, и страдания, и потери, – но они не должны и впредь переносить такие бессмысленные бойни, которая случилась у Фредериксбурга …»

Линкольн стал мишенью – в поражении винили его. Он сказал тогда одному из своих друзей, что если и есть место похуже, чем ад, то он как раз в нем и находится. Слухи по Вашингтону ходили самые дикие – утверждалось, например, что Линкольн вскоре отречется от своих президентских полномочий и передаст их своему вице-президенту, Ганнибалу Хэмлину. Высказывалась идея об учреждении чрезвычайного военного правительства – его должен был возглавить генерал Джордж Макклеллан, « чья честь не запятнана кровопролитием …». Говорилось и о том, что « крайние республиканцы, которые и толкают президента на авантюры, готовят заговор …».

Кстати, генерал Бернсайд, у которого было множество причин посчитать себя « мучеником долга повиновения президенту… », оказался лояльным человеком. В поражении он винил себя, а не Линкольна – но помогало это мало.

17 декабря к президенту явилась целая делегация сенаторов с требованием провести реорганизацию кабинета министров. Собственно, слово «реорганизация» было эвфемизмом – от Линкольна требовали смещения государственного секретаря Сьюарда. Он считался лидером радикального крыла республиканской партии, в то время как вождем консервативного крыла считался Чейз, глава казначейства. Он-то этот демарш и организовал. Уж какие цели Чейз преследовал, сказать трудно.

Джеймс Макферсон, автор фундаментальной монографии о Гражданской войне в США, изданной в Оксфорде, утверждает, что министр финансов в администрации Линкольна организовал подлинный заговор. Он вроде бы хотел получить номинацию от республиканцев на президентский пост к выборам 1864 года на платформе примирения с Югом.

Профессор Макферсон очень знающий человек, но в данном случае все-таки возникают сомнения. До выборов 1864-го оставалось еще добрых два года, и очень многое за это время могло измениться. Но в декабре 1862 года Линкольну было не до абстрактных размышлений.

Он оказался лицом к лицу с глубоким политическим кризисом.

IV

Сьюард, обвиненный в « губительном для государственных дел влиянии на президента », немедленно подал в отставку. Он изложил свои причины для этого на листке бумаги, вручил его Линкольну и отправился домой паковать вещи для отъезда в Нью-Йорк.

Есть довольно надежные сведения о том, что Линкольн был на грани того, чтобы последовать его примеру. Во всяком случае, одному из своих друзей он говорил, что не в силах выносить больше этот безмерный груз ответственности, когда вдобавок ко всему еще и в его кабинете начинаются склоки. И если влиятельные люди хотят, чтобы он ушел, он « больше чем наполовину готов удовлетворить их желания »[2].

Однако 19 декабря сенаторов встретил уже не « человек, больше чем наполовину готовый уйти », а полный достоинства президент Соединенных Штатов Америки. Он выслушал все их жалобы на отвратительное состояние дел в ходе ведения войны и на то, что решения принимались под давлением со стороны государственного секретаря Сьюарда. Замечания были тщательно запротоколированы – и на следующий день сенаторы получили приглашение на собрание полного кабинета министров.

Министры присутствовали все, кроме Сьюарда. Слово взял президент. Он изложил причины, по которым принимались те или иные решения, сообщил, что полная информация всегда предоставлялась всем министрам, без исключения, и все крупные шаги администрации делались после согласования их со всем кабинетом, который их и поддерживал. « Конечно , – добавил Линкольн, – главную ответственность несу я один ». После чего он обернулся к своим министрам и попросил их подтвердить или опровергнуть тот факт, что с ними полностью консультировались по всем вопросам и никаких « решений, внушенных государственным секретарем Сьюaрдом », никогда не принималось.

Чейз, организовавший сенаторский демарш, оказался в нелегком положении. Линкольн все-таки не зря считался одним из лучших юристов штата Иллинойс. Его министр финансов оказался как бы в суде и на перекрестном допросе. Ему предстояло либо открыто сказать то, что он нашептывал в уши сенаторской оппозиции, – и быть опровергнутым всеми его коллегами-министрами, – или признать, что « его слова были неверно истолкованы ».

Это такой щадящий эвфемизм для признания во лжи, после чего доверие присяжных к показаниям данного свидетеля падает до нуля. Так с Чейзом и случилось – он ответил нечто невнятное, сообщив, что « в целом президент прав », но что « консультации могли бы быть и подлиннее » – и дело на том и закрылось. Сенаторы откланялись, а на следующий день на столе президента лежало написанное Чейзом прошение об отставке. Он просил уволить его с поста главы казначейства США.

Президент Линкольн ответил ему решительным отказом. Он просил мистера Чейза остаться – во имя блага государства, которое в такой трудной ситуации никак не может обойтись без его услуг и без его высокой компетенции.

Совершенно такое же письмо было адресовано и государственному секретарю Сьюарду. Авраам Линкольн, как глава исполнительной ветви власти Соединенных Штатов Америки, взывал к его патриотизму и просил его остаться на трудном посту, несмотря ни на какие трудности и препятствия, ибо « дело сохранeния Союза выше любых личных соображений …».

В итоге и Чейз, и Сьюард остались в кабинете министров, и кризис в правительстве оказался преодолен. Мы можем не сомневаться в полной искренности Линкольна, когда он говорил о том, что спасение Союза стоит для него выше любых личных соображений. Но историю с двойной отставкой министров он однажды объяснил своим секретарям попроще, не прибегая ни к какому пафосу. Он сказал им, что еще с юности усвоил ту идею, что « если у тебя в багаже есть две тыквы, на ослика их надо вешать так, чтобы они уравновешивали друг друга ». И что если к двум влиятельным министрам подойти так же, как к двум большим тыквам, и взаимно их уравновесить, то « ослик пойдет куда бодрее ». Здравый смысл все-таки – великая сила.

Примечания

1. «Высотами Мари» назывались позиции, занимаемые корпусом южан под командой генерала Лонгстрита, того самого, который обещал перебить всю федеральную армию, если только у него хватит на это патронов.