БондиАнна. В Россию с любовью - Анна Чапман
Я снова и снова прокручивала в голове диалог, который мог состояться между мной и Алексом, пытаясь понять, какие аргументы пробьются через наркотическую пелену и подействуют на него должным образом.
Но реальность в очередной раз удивила.
Прежняя квартира встретила меня новой и весьма прочной на вид входной дверью. На стук вышел незнакомый молодой человек, который не был похож ни на наркомана, ни на алкоголика, ни на бездомного, нашедшего тут приют.
— Могу чем-то помочь? — уточнил парень. В руках он держал кухонное полотенце, а из квартиры доносился аромат еды — новый жилец что-то готовил.
— Да, я жила здесь… Давно… — протянула я, чтоб дать себе время сориентироваться. — А вы не знаете, что случилось с… прошлым квартиросъемщиком? Где он?
— Простите, боюсь, не могу вам с этим помочь, — ответил наконец парень.
На меня навалилась безысходность. Пробормотав извинения, я пошла вниз.
Выйдя из подъезда, я почувствовала, как грудь сдавило невыносимой болью.
Алекса больше нет. Вообще нет на этом свете.
Передозировка? Или, возможно, он покончил с собой?
Сердце сжалось от мысли о потере. Грудную клетку сдавило ещё сильнее — стало тяжело дышать. Доковыляв до знакомой скамейки, я села и согнулась пополам.
В душе всё смешалось: любовь, горечь, отчаяние, боль, обида, страх, беспомощность, одиночество и… Незавершённость. Алекс умер, когда мы ещё находились в браке. Значит, теперь я — вдова, а это слово абсолютно не укладывалось в голове.
Он не мог уйти вот так, не попрощавшись…
Через силу поднявшись, я зашагала к станции метро. На ходу я пыталась понять, что делать теперь. Нужно было как-то узнать, куда отвезли тело Алекса. Там мне наверняка сообщат причину смерти. Когда-нибудь я узнаю, где он захоронен, и приду положить какие-нибудь красивые цветы на могилу, чтобы попрощаться.
Мимо прошёл Алекс.
Мимо прошёл Алекс?!
Я замерла, не в силах осмыслить то, что видели мои глаза. На Алексе были какие-то отвратительно грязные вещи. Это совершенно точно был он. Живой.
Призрак не может так ужасно выглядеть.
Алекс выглядел как бомж и конченый наркоман. Запах, шлейфом тянувшийся за ним, полностью соответствовал. Я скривилась от отвращения. Пересилив себя, постаралась придать лицу спокойное выражение и окликнула:
— Алекс?
Он не услышал. Я позвала громче.
Алекс обернулся. Отсутствующий взгляд упёрся в меня. Он определённо не понимал, кто перед ним. Я почувствовала болезненный укол в области сердца. И вдруг в пустых глазах Алекса блеснула искра сознания.
— Анджики? — осторожно уточнил он. — Это реально ты?
Я выдохнула, но радоваться было рано. Сначала нужно было понять, что Алекс помнит из наших последних встреч.
— Ты… ты сделала… — он скользнул взглядом по моему животу и опустил глаза, не в силах произнести фразу до конца.
— Да.
Алекс рвано кивнул, буквально клюнул воздух носом.
Ему было больно, я это видела. К ломке и похмелью теперь прибавилась утрата важного — возможно, единственно важного, что было в жизни Алекса.
— Я вот думал сегодня, — сказал он так, как будто был абсолютно трезв. — Зачем мне жить? Какой смысл мне страдать на улице, думать об этом унижении, чувствовать всю эту боль? Думаешь, я выбирал такую жизнь? Думаешь, мне нравится быть таким?
Эти слова неподъёмными глыбами падали в моё сознание. Было ощущение, что я пришла добить умирающего.
Господи, ну почему всегда должно быть так невыносимо тяжело?
Нужно было сразу перейти к делу, чтоб поскорей покончить с этим.
— Алекс, я приехала к тебе… — я осеклась, не в силах вынести зрелище его полного падения. — Ты живёшь на улице?
Вместо ответа он просто поджал губы и хмыкнул себе под нос.
Дома у Алекса больше не было. Ночевал то тут, то там. Он превратился в одного из тех бродяг, с которыми я однажды провела ночь под мостом.
Сердце сжалось от жалости и желания помочь близкому человеку.
— Алекс, я приехала к тебе, чтобы поговорить о разводе.
Все силы уходили на то, чтобы сохранять хладнокровие и ясный ум, потому что внутри бушевал пожар. Я чувствовала, что предаю близкого человека, бросаю его, отвергаю в тот момент, когда нужна ему больше всего.
Чувство вины — самое отвратительное из всех чувств.
Только я собралась сказать, что привезла документы на подпись, как Алекс упал на колени. В мгновение ока он оказался на земле, впиваясь руками в лицо. В глаза.
— Алекс?
— Я ничего не вижу! — закричал он.
Господи, только не это!
Казалось, Алекс сейчас выцарапает себе глаза, так бешено он тёр их и кричал.
— Я вызову скорую! — меня наконец отпустил шок. — Сейчас, подожди! Подожди немного.
Дальше я прошла 7 кругов ада. 2 часа мы ждали машину скорой помощи, чтобы увезти моего ослепшего от стресса мужа в больницу. С ним меня почему-то не пустили, хотя единственное, что давало ему поддержку и силы от ломки и нарастающей тревоги, была моя сжимающая его рука.
Сначала санитары отказывались забирать наркомана, но, поняв, что он действительно ничего не видит, всё же сжалились. Сказали, в какую больницу отвезут Алекса и уехали.
Я осталась стоять одна. В состоянии аффекта человек обычно ощущает, как реальность искажается в его глазах, замирая в мгновении, когда час кажется вечностью. Всё вокруг замедляется. Проходящие мимо люди будто плавают в густом бульоне. События, происходящие совсем рядом, выглядят далёкими. Гул в ушах мешает сосредоточиться. Картинка становится мутной. Всё плывёт перед глазами.
Моё сознание было похоже на мираж.
Я не думала о прошлом и не представляла себе будущее. Меня будто вообще ничего не заботило. Я замерла в моменте здесь и сейчас. Остальные дела исчезли. Помню, как долго и мучительно ехала в больницу.
Медсестра попросила подождать.
Опустившись на сиденье в приёмном покое, я сохраняла абсолютное спокойствие, можно даже сказать — равнодушие ко всему происходящему. Вокруг медперсонал сновал туда-сюда.
Мир бурлил, а я находилась под стеклянным колпаком, запертая в стерильных мыслях, никак не связанных с моей собственной жизнью.
Наконец, я увидела приближающегося врача.
Доктор Джонсон долго объяснял что-то медицинскими терминами. Алекс потерял зрение от сильного потрясения, возникшего непосредственно перед инцидентом или накануне. Закупорка артерии зрительного нерва — так предположил доктор Джонсон.
Из-за того, что я сообщила ему о разводе.
На вопрос, лечится ли это, Джонсон развел руками:
— Никто не знает, случай нестандартный: может, он начнёт видеть уже завтра, а может, навсегда останется слепым.
Доктор Джонсон спросил, хочу ли я навестить мужа, и ничуть не удивился, когда я отказалась.
