Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Позволю себе заглянуть слегка в будущее и покажу аннотацию. В ее форме для меня открылась тема романа:

«Ученые спят и видят, как уничтожить наш мир. И в руках у них — сила начать атомную войну. Не знали? Тогда читайте этот роман, в нем сей ужасный вопрос и раскроется».

«Книга хватает за горло, — говорит выдающийся критик Л. Марлэнд. — Прыгает с вами в постель и вытворяет неслыханные вещи. Потом вонзает в позвоночник длинную холодную иглу и впрыскивает ледяную воду. Иначе описать страх, испытанный мною по прочтении этих страниц, я не могу. За ширмой юмора, зарисовок, пародий (временами очень острых и ядовитых) проглядывает смертельное отчаяние, пустынный пейзаж и руины под зонтиком черного гриба от взрыва последней атомной бомбы».

«Отчаянная борьба горстки людей — чужаков» без места, без голоса в существующей системе мира — с силами и посланниками Разрушения творится скоро, молниеносно, как драка в баре: пинок в пах и тут же «розочкой» в глаз».

«Эту книгу должен прочесть каждый, кто желает понять больную — смертельно больную! — душу атомного века».

Таков роман, первую главу которого я прислал. Могу включить в него все зарисовки, весь материал по теме Танжера, собрать его из писем к тебе.

Если нет вдохновения для романа — халтурю, пишу статью о Танжере… Может, сойдет для «Нью-Йоркера», назову «Письмо из Танжера» [278]. Через несколько дней закончу ее и пришлю; продать, думаю, получится. Потом еще накатаю статейку по теме яхе — наверное, небольшую книжицу с фотками. Док Шульц снимал меня с лозой яхе; снимки вышли удачные, и он прислал мне их, пока я был во Флориде. Письма в конверте не нашлось, но я сам отписал доку, мол, спасибо, и заодно вложил в конверт несколько образцов перуанского растения, которое и придает силу яхе (тогда еще дополнительных ингредиентов зелья ботаники не знали) для коллекции Гарвардского ботанического музея. Ну, и рождественскую открытку до кучи. В ответ — ни строчки. По ходу дела, Шульц прознал о моей книге, и его консервативная бостонская душа воспротивилась общению со мной. А жаль. Док Шульц здорово помог, да и сам по себе парень он славный. Всегда обидно терять друзей. Вот интересно, какая именно черта моей личности отпугнула его? Гомосексуальность? Воровское прошлое? Наркомания? Если вновь отправлюсь в экспедицию с натуралами и педантами, замаскируюсь от и до. Имей я степень в антропологии или другой науке, работалось бы проще.

Теперь у тебя все исправления для повести о яхе. Нет только окончательной версии ее концовки и частей о Городе яхе и Баре. Пиши мне, не забывай и не прерывайся. Порой так хочется оказаться во Фриско.

Люблю, Билл

P.S. Рядом нет никого, с кем можно поговорить о литературе или прочих вещах, по-настоящему мне интересных. Как тошно!

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Танжер

Понтия не имею, какой сегодня день. 21 января [19]55 г. [279]

Дорогой Аллен!

Почему не пишешь? У меня наебнулась машинка, а нести ее в ремонт далеко и неудобно. Это тяжелая, исключительно настольная модель.

Я в депрессии, в глубокой депрессии, в какую ни разу еще не впадал. Во мне крепнет убеждение, что мой талант — какой-никакой — взял и иссяк. Могу часами сидеть и пялиться в чистый лист, не написав ни слова. И не с кем поговорить. Какого хера я здесь и ширяюсь эвкодалом?.. Из-за депрессии ширяться стал чаще. Чего я во Фриско не смылся?! Если б только ты сумел выдержать меня чуть-чуть дольше.

Не знаю, что со мной, но мне это не нравится. Всякая идея, приходящая в голову, кажется глупой, вроде той темы насчет атомной войны. Напишу строчку — и сразу блевать от нее тянет. Приехал в город какой-то немецкий уебок и покончил с собой. Теперь на все препараты наложили запрет, даже на обезболивающее… Скучно — капец. Приходится ждать в аптеке, пока аптекарь бегает для меня за рецептом.

Пару недель назад приезжал паренек из Дании. Он был здесь еще в прошлом году и просрал все бабосы; я его тогда выручил. Ситуевина повторилась, но в этот раз я ошибки не повторяю. Говорю датчанину: обратись к консулу, пусть отправит тебя обратно. Он и топает в консульство, его сажают на датский корабль, который — хопа! — тонет со всем экипажем в Северном море. Скучно, да? Сам не знаю, зачем рассказал. Датчанин подарил мне на прощание будильник, хотя часы не звенят ни хрена (и время неверно показывают) [280]. Еще год назад меня доставал один попрошайка из Португалии. Говорят, и он умер — в Мадриде, хрен знает как [281].

Мне плохо, действительно плохо. Ощущаю себя опустошенным на все сто процентов. Машинка у меня — хлам тот еще.

Люблю, Билл

P.S. Копию части про Город яхе я не получал. Вообще писем от тебя нет вот уже три недели.

Перечитал написанное вчера. Страх божий. Накатал статью о Танжере, но смотреть в нее тошно. Совершенно обыкновенная статья получилась, любой бы написал. И все же пошлю статью тебе, вот только сделаю кое-какие поправки, когда руки дойдут. Не знаю, может, пристроишь ее куда-нибудь.

Приобрел дом. Не могу, правда, собраться с силами, чтобы навести порядок, и вокруг копится Грязь.

Вот пришлют мне дробовик, убью что-нибудь — может, тогда полегчает? Все это время мне не дают разрешение на оружие.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Танжер

7 февраля 195[5] г.

Дорогой Аллен!

В последний раз пытаюсь написать хоть что-то продавабельное. Весь день старательно избегал работы: почитал журналы, почистил дробовик, вымыл посуду, потрахался с Кики, собрал мусор в небольшие свертки, выставив их потом на улицу (если вынести хлам в мусорном ведре или контейнере, контейнер обязательно стащат. Я даже пробовал как-то приковать корзину цепью к порогу, но решил: оно такой возни не стоит, поэтому сейчас просто выкидываю мусор в свертках), прикупил еды на ужин, забрал рецепт на наркотики. В конце концов пришлось сдаться и сказать себе: «Садись давай работать». Закурил травки, присел за текст, и вот чего получилось, вышло единым куском — или комком, словно мокрота из горла [282].

«Невероятные пошлости, едва прикрытые купюрами, проскальзывают в фильмах категории «В»; двусмысленности, извращения и садизм попсовой эстрады; постукивания и бормотания полтергейста в гниющем бессознательном Америки, которое набухает как опухоль и взрывается — пр-ррр! — словно в теле прорезался дополнительный анус. Пердеж получается злобный, бессмысленный.

О, кстати, я не рассказывал историю человека, который научил разговаривать собственную жопу? Он месил в брюхе газы, чтобы выперднуть членораздельную речь. Никогда я не слышала ничего подобного (помните, мистер, я же девочка-припевочка). «Некоторые мужики думают, мол, кто девушку ужинает — в «Горячей Точке у Засранца Дэйва», — тот ее и танцует». «Дорогая, это зал ВВО (Второсортных внутренних органов) золотушных херов». (Отрезаю себе длинный кусочек печенки, не взятой на трансплантацию из-за копошащихся в ней глистов и проч., проч. Далее следует раздел о глистах и иных паразитах.)