Оливер Сакс - Нога как точка опоры (2012)

33

Бабинский говорил о «третьей сфере» — не ис­терической, не органической в классическом (нейроанатомическом) смысле, а являющейся следствием шока и распространяющегося торможения в спин­номозговых и периферических механизмах: полном посттравматическом физиологическом поражении. Моя собственная «физиопатия» явно принадлежала к этой «третьей сфере». — Примеч. авт.

34

Кант И. Критика чистого разума. Пер. Н.О. Лосского.

35

Кант И. Критика чистого разума. Пер. Н. О. Лосского.

36

Я не мог не задуматься о том, что испытывают женщины, рожающие под спинальным наркозом: не распространяется ли чувство отчужденности на ребенка, появляющегося при таких обстоятельствах, не перестает ли он быть плотью от плоти матери, не делается ли не-плотью от чьей-то не-плоти? Я понял, насколько мудрым является стремление проводить роды под более мягким, менее аннигилирующим эпидуральным наркозом, хоть и в меньшей мере снимающим боль, чем полный спинальный. — Примеч. авт.

37

Я недавно получил письмо от коллеги, в ко­тором она описывала «совершенно неожиданные» последствия того, что представлялось простым пере­ломом — дислокацией щиколотки. Она предпола­гала, что выздоровление будет проходить без ослож­нений — произойдет немедленное восстановление всех сложных движений и умений, которыми она раньше обладала, как только это стало бы физи­чески возможным. Однако, к ее изумлению, случи­лось иначе; она обнаружила, что после того как нога через несколько недель была освобождена от гипса, она лишилась всевозможных ранее автоматических движений и была вынуждена учиться им заново. В этом действительно опасность неподвижности и ор­топедических ограничений: сложные движения не совершаются, не практикуются внутренне — и чело­век не может вообразить себе движения, которые физически невозможны, которые через несколько недель оказываются забыты — и затем делаются неврологически, нейропсихологически невозможны­ми» — Примеч. авт.

38

В 1974 году Лурия поинтересовался, считаю ли я важным то, что нога была левой, — возникли бы, например, сходные синдромы, если бы повреж­дена и прооперирована оказалась правая нога? В то время я не мог ему ответить; его вопрос вспомнился мне, когда я невольно попал в контрольную группу. Интерес Лурии был связан с тем, что центральные синдромы невнимания, отчуждения (синдром Потцля и т.д.) обычно поражают левую сторону тела и связаны с повреждениями недоминантного полуша­рия, которое по сравнению с доминантным обладает гораздо более низким уровнем сознания. Не предо­твратил бы более высокий уровень, интересовался Лурия, возникновения синдрома на противополо­жной стороне? — Примеч. авт.

39

Я, как и другие, иногда испытывал на приеме у дантиста неожиданное «исчезновение» челюсти, как только начинал действовать новокаин, — чувство странной информированности, так что приходилось заглядывать в зеркальце дантиста, чтобы обнадежить себя. Отражение в таких случаях и успока­ивает, и нет: челюсть видна, но выглядит нереаль­ной, не принадлежащей себе, какой и чувствуется. (Это особенно часто случается, когда анестетик вкалывается с обеих сторон одновременно; поэтому дантисты предпочитают делать укол в разные участки десны по очереди.) — Примеч. авт.

40

В конце 1983 года я послал в «Бритиш медикал джорнэл» заметку для их раздела «Клинические курьезы». Она им понравилась, но была отклонена на том основании, что была слишком длинной. Когда моя правая рука оказалась иммобилизованной, я по­слал им другой «клинический курьез», длиной всего в пятьдесят слов. Они были поражены его крат­костью и немедленно приняли заметку к публика­ции, но поинтересовались, как кто-то, обладающий моим многословием, сумел ограничить себя так су­рово? Когда я сообщил о своем несчастном случае, о том, что мне приходится писать левой рукой, мне ответили: «Нам жаль, что с Вами такое случилось, но это замечательно улучшило Ваш стиль?» Эта первая заметка, как и другие, написанные с такими мучениями, касалась в основном фантомов (они были потом включены в «Человека, который принял свою жену за шляпу»). Один случай, который я описал в то время, касался пациентки, которая в результате сенсорной невропатии совершенно утратила проприоцепцию и телесный образ, всякое ощущение своего тела. Другим примером была женщина, которая пос­ле инсульта утратила всякое представление о «леви­зне» в своем теле и в личном пространстве (оба эти примера также вошли в «Человека, который принял свою жену за шляпу»), — Примеч. авт.

41

«Как получается, что вы, неврологи, в конце концов становитесь мистиками?» — однажды спроси­ла меня психоаналитик Кэрол Фельдман; этот вопрос уходит глубоко в эпистемологию — ив психику. См. «Неврология и душа», «Неа Торкревью оф букс», 11 ноября 1990 г. — Примеч. авт.

42

Карты репрезентации в коре мозга у взрослых «зависимы от употребления», как пишет Мерзенич; они на протяжении жизни функционируют динамически. — Примеч. авт.

43

Однако если это так, возникает вопрос: как насчет фантомов — этих странных фиксированных образов конечностей, которые могут сохраняться на протяжении многих лет после ампутации? Окамене­лые образы, так сказать, не соответствующие сущес­твующей реальности».. Представляется вероятным, что фантомы поддерживаются, по крайней мере в значительной степени, продолжающимся (патологи­ческим) периферическим возбуждением — например, рассеченных нервов конечности (возможной и центральным тоже). Это особенно очевидно, если имеет место формирование невромы в культе нерва; невромы часто вызывают мучительно болезненные фантомы. Если поступление периферических сигналов прекращается, фантом исчезает — я наблюдал это у одного пациента с фантомным пальцем; фантом исчез, когда больной утратил чувствительность пальцев из-за диабетической невропатии. Напротив, стимуляция периферического нерва имеет тенденцию стимулировать фантом, что может использоваться с этой целью перенесшими ампутацию: они могут использовать образ фантома для приведения в действие протеза. Фантомы также могут стимулироваться или устраняться стимуляцией или анестезией соответствующих спинномозговых корешков. (Эти и другие феномены обсуждаются в книге «Человек, который принял жену за шляпу».) — Примеч. авт.