Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

Вот как он описывает, например, ночь с 8 на 9 августа. Накануне днем турецкие войска высадились на остров Кипр. Президент киприотов, архиепископ Макариос воззвал к мировому сообществу о помощи. Оставшийся на хозяйстве в Москве Брежнев уже поздно вечером, прочитав подготовленный Громыко проект заявления советской делегации в Совете Безопасности ООН, ответственности на себя не взял, посоветовал министру иностранных дел звонить Хрущеву в Орджоникидзе.

«…Звонят из Москвы, — рассказывал Шевченко, — хотят с ним говорить.

— Он уже отдыхает, — объясняю я.

— Разбуди, — настаивают.

— Не могу, очень поздно, разница у нас с Москвой три часа, — отбиваюсь я (на самом деле сдвиг во времени между Москвой и Орджоникидзе всего в час. — С. Х.).

— Нет, разбуди… — настояли они. Вхожу в комнату, где он спит.

— Никита Сергеевич, — окликаю. Спит. Я за плечо подергал.

— Что такое? — встрепенулся он. — Война?

— Война, — отвечаю.

— Кто на кого напал? — Хрущев окончательно проснулся.

— На Кипре что-то загорелось. МИД хочет согласовать с вами заявление по этому поводу.

Согласовали. Он снова уснул».

Вечером 9 августа отец с Шевченко вылетели из Орджоникидзе в Казань. В Татарии отец после обязательной поездки по полям основное время проводит на строящихся и уже построенных, начавших выпускать продукцию, предприятиях нефтехимии. 10 августа, с утра, он уехал на целый день в Бугульму.

«Весь следующий день проездили, — я снова возвращаюсь к воспоминаниям Шевченко в переложении Стреляного. — Наконец вечером остались одни.

— Устал, — предупредил меня Никита Сергеевич. — Чертовски устал. Пойду, отдохну. Если даже война, не будите».

В таком постоянном напряжении отец прожил последнее десятилетие, ему уже пошел восьмой десяток.

Из Татарии отец машиной переезжает в Башкирию, в Уфу. С утра 11 августа посещает химические и нефтехимические промышленные предприятия. Увиденным он остался доволен. Постановление по приоритетному развитию химической промышленности, предусматривающее резкое увеличение производства синтетических волокон, пленок, пластмасс, удобрений, выполнялось. Если и дальше так дело пойдет, то скоро качественная одежда и обувь появятся в изобилии, следом поднимутся урожаи, и мы забудем о зерновой проблеме.

Из Башкирии в приподнятом настроении отец улетел на целину, в Кустанай. 12 августа началась инспекция целинных просторов, передвигался отец где поездом, где машиной, но вечером всегда возвращался в свой вагон. В поезде он и ночевал.

13 августа отец вместе с Шевченко в Целиноградской области (в декабре 1997 г. Целиноград переименован в Астану). Там к ним присоединился британский газетный магнат лорд Рой Томсон. Он давно просил Хрущева об интервью, и отец решил попутно с интервью продемонстрировать англичанину наши целинные достижения.

Дальше я передаю слово отцу. «Я полетел в Казахстан. Приземлившись, я сразу поехал по полям на машине. Не знаю большего удовольствия, чем объезд сельскохозяйственных угодий. Я любил выезжать на целину во время уборки урожая. Едешь на автомашине, и, насколько хватает глаз, вокруг бесконечные поля пшеницы. Когда она выбросит колос, засеянные просторы схожи с морской поверхностью, особенно если гуляют ветровые волны и возникает рябь. То там, то тут островками торчат машины с людьми.

1964 год оказался из всех десяти лет освоения целинных земель самым благоприятным, самым урожайным. После “голодного” 1963 года я просто рвался на целину. Беру “голодный” в кавычки, никакого голода у нас не было, мы собрали достаточное количество зерна, чтобы прокормиться, а чего недоставало, купили за границей. У нас даже осталось зерно (около 3 миллионов тонн) на следующий год. Его заложили в государственный запас.

…Я никогда не получал столько эмоций, как в тот, мой прощальный год. Последний в моей многолетней деятельности в качестве партийного работника и государственного деятеля. Пшеница стояла стеной, густой щетиной. Замечательный урожай!

…Я ехал в открытой машине и глядел поверху стоящей пшеницы. Когда ветерок дунет, волны переливаются, колышутся стебли. Так волнуется пшеничное море. Мне рассказывали, что если на пшенице при таком ветерке разостлать простыню, то она поплывет по верхушкам колосьев, как по волнам. И сейчас, когда я возвращаюсь к прошлому, меня радуют и волнуют приятные воспоминания того времени.

…Затем я пересел в поезд, с тем чтобы передвигаться на короткие дистанции по железной дороге. Мне хотелось осмотреть разные районы, самому убедиться, побеседовать с людьми, с работниками совхозов. Колхозы в это время там стали очень редким явлением, созданные в начале освоения земель, они были преобразованы в совхозы. Повсюду хлеб, хлеб, хлеб. Куда ни приедешь, работают комбайны, люди в поту, с приятной усталостью, с улыбкой.

…К 1964 году на целине мы приобрели опыт выращивания разных культур. Казахи с давних времен умели сеять просо и получали высокие урожаи. При мне на целине просо тоже производили, но на небольших площадях. Научились сеять горох, гречиху, сахарную свеклу и получали неплохие урожаи. Я уж не говорю о ячмене и овсе. Вообще же на целине предпочитали сеять пшеницу и горох как самые ценные в тех условиях культуры. К тому же горох имеет короткий период созревания и, как все бобовые, удобряет почву: в своей корневой системе — клубеньках, накапливает азотистые вещества. Затем научились закладывать на целине сады и лесозащитные полосы, набрались опыта посева льна-кудряша, его стебель идет не на волокно, а из семян получают масло. Провели опыт посева кукурузы на силос, что открывало возможность широкого развития молочного и мясного животноводства. Наступило время вести земледелие на целине широким фронтом, не ограничиваясь монокультурой, повышая доходность сельского хозяйства. Перспектива представлялась мне хорошей, она подтверждала надежды, которые мы питали, приступая к освоению целины. Ее районы обещали стать со временем обжитыми и экономически выгодными.

…На первых порах на целине строили самые примитивные дома, глинобитные, саманные. Потом пошли в ход сборно-щитовые домики, так называемые финские. В 1964 году я заезжал в поселки, которые выглядели уже нарядно и приветливо. Спланировали их неплохо, в палисадниках росли деревца, создавалось хорошее впечатление и вызывалось чувство уюта. Я даже видел плодоносящие сады.

…Туда приехало много украинцев. А украинцы, куда бы их ни забросила судьба, обязательно посадят яблоню, грушу, а перед окном — мальвы. Без этого они не могут. Кое у кого уже появились детишки. Одним словом, земля оживилась. Распахивалась степь, складывались семьи, уже появилось потомство, люди начали врастать в эту землю. Мне было очень приятно.