Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Из украинской поэзии

(перевод с украинского)

Леонид Первомайский

(1908–1973)

Из книги «Уроки поэзии»

«Не завидую юности вашей…»

Не завидую юности вашей,Не хочу возвращаться назад.Можно, век свой отвековавши,Не состариться и в шестьдесят.

Можно вдруг зачерстветь, не поживши,Чудо вычеркнуть, встретив едва,И ромашки топтать сапожищем —Новый цвет, а все та же трава.

Можно сердцем до возраста зрелогоНе утратить доверия смелого,Можно ждать необычной весныДо обыденной седины.

Не завидую счастью чужому —Я свое на земле испытал,Слушал грохот такого я громаИ на крыльях таких я летал,Что, как мне и любому другому,Путь мой не был ни узок, ни мал.

То мне путь освещали молнии,То сжигали все до строки…До минут эти годы помню я.Как над зыбкой, стою в безмолвии

Над истоком новой реки.Бьют ключи. Закипает и пенитсяПод ледком голубая вода.Что должно измениться – изменится,С новым утром душа моя встретится,Словно смолоду, молода.

Словно смолоду, жизнь моя спорится,Не утрачено наше родство.Не побеги мы общей поросли —Ветви дерева одного.

«Возвращайтесь ко мне из глубин синевы…»

Возвращайтесь ко мне из глубин синевы,Почтари сизокрылые! Жду вас давно я.Если б мог задержать вас на миг, если б выВот на этой бумаге остались со мною.

Не трудили б напрасно вы крыл в высоте,На рассвете бы камнем не падали вниз вы…Отчеканилось солнце, как знак на щите,Черный сумрак теряет последние искры.

Посылаю я сам вас в опасный полет,И тоска в этот миг мое сердце не гложет.Колебания – в сторону, сон подождет, —Пульс полета нигде миновать нас не может.

Белый лист, словно небо, проплыл и исчез.Где найти вам приют? Как вернуться домой вам?На бумаге гроза, словно в бездне небес,И ломаются строки, как векторы молний.

«Стихи начинаются не со звучанья…»

Стихи начинаются не со звучанья,Хотя и не могут они не звучать,Стихи начинаются только с молчанья,Когда ты не можешь больше молчать.Не с буквы заглавной, а с главной болиСтихи начинаются. Эту боль не измерить.Тогда ты поверишь им поневоле,И только тогда им можно поверить.

«У поэзии сердца законы жестоки…»

У поэзии сердца законы жестоки:Целый век для нее не жалеешь горба,Жизнь свою для нее разлагаешь на строки.Госпожа – не батрачка она, не раба.

Для нее ты ныряешь в глубины. И сноваНа поверхность тебя поднимает струя,Только если добудешь единое слово,Чтоб сияла в нем правда ее и твоя.

Осторожными будьте, коснувшись сердечныхСлов, которым не нужно блестящих прикрас,Неожиданных в нежности, в горечи вечных,Исцеляющих, испепеляющих нас.

В Бабьем яру

1941 год

Стань около меня, стань, сын мой,Ладонью я глаза твои прикрою,Чтобы своей ты не увидел смерти,А только в пальцах кровь мою на солнце,Ту кровь, что и твоею стала кровью,И что на грудь земли сейчас прольется…

Из латышской поэзии

(перевод с латышского)

Цецилия Динере

(р. 1919 г.)

Улыбки

Столько, сколько живу на свете,Я собираю улыбки.Коллекция моя велика.Как безмятежно улыбаются дети,Улыбка старикаИ мудра и горька.Улыбки друзейИ улыбки, в толпе оброненные где-то,В коллекции хранятся моей,Как у нумизмата монеты.Я храню их, я над ними дрожу,Но неискренних – не держу,Не держу ни лживых, ни льстивыхУлыбок —Монет фальшивых.А бывают улыбки от слез солоны.Я храню их отдельно.Им нету цены.Я богата.Я очень богата.Так ценен мой клад,Что могу яДесять бессонниц подрядПеребирать их,Складывать,Словно к монете монету,РадоватьсяИх золотому теплу и свету.Но мне все еще мало.И вечноВсе мало мне будет.Улыбайтесь мне, люди!Улыбайтесь друг другу, люди!

Дерзкие мальчишки

Слишком мы любимДерзких мальчишек,Идущих без шапкиВ трескучий мороз,Морозу назло или нам…Я не знаю.Слишком мы любимДерзких мальчишек,Слишком мы любим их,Драчунов…Как воспитать в них степенность,КогдаВ каждой груди —Изверженье вулкана?Слишком мы любимДерзких мальчишек,Даже когда они громко бранятТо, что достигнуто нами.А позжеТихо грустят,Что всего мы достигли,Их не дождавшись…Слишком мы любимДерзких мальчишек,В вечных заботах о нихМы седеем,Ибо не можемИм дать на дорогуСчастье,Как завтрак давали им в школу,Как мы тоскуем,Когда уходят,Уходят,Ни разу не оглянувшись.Так уходили когда-то и мы.Слишком мы любимДерзких мальчишек.Все им прощаем,Прощаем, прощаем.И забываем о том,Что должны намМногоеНаши мальчишки простить.Слишком мы любимДерзких мальчишек.Слишком…А может,Мы мало их любим?!

Дважды два

Она поднимает на меня глаза,Она распахивает надо мной два неба.Она – это мое Второе я.А по тетрадке, распластанной на низком столике,Разбегаются первые цифрыИ выстраиваются в первые загадки —Загадки арифметики.Она поднимает на меня глазаИ спрашивает:– Дважды два – это всегда четыре? —Я не знаю ответа.Я не знаю отгадки.Дважды два – это всегда четыреТолько в первых загадках арифметики.А у жизни – много загадок.А у жизни – много разных ответов:Иногда дважды два равно бесконечности,Иногда дважды дваКончается безнадежно круглым нулем.

Она смотрит на меня и ждет.Она смотрит на меня напряженно.И ее смешные тоненькие косички,Словно острые ветки осеннего куста,Подняты вверх напряжением.Я не должна говорить правду.Я не должна,И я вру.Я говорю не мигая: – Да, всегда!В двух небесах растворились два облачка —Она мне верит.Она – это мое Второе я.Она усердно выводит цифры,Первые, неуклюжие цифры.И пишет первую ложьИ первую правду:«Дважды два – четыре».

«Я была мертвой…»

Я была мертвой,Но с землей не срослась.Я двигалась, двигаласьИ скользила незримо.Я была мертвой,Но по улице шла,И мчались по мнеАвтобусы и трамваи.Но не было слышноПронзительного крика«Скорой помощи»,Но не былоСтоглазой толпы зевак.

Я вошла в дом,И со мной говорила соседка,И глаза ееНе округлялись от ужаса —Она не знала, что я мертва.А я улыбалась,Я притворялась живой.И никто не знал, что я мертва.Это знал только ты,Мой единственный,Самый лучший на свете,Ты,Которого я искала всю жизнь.Но, может быть,Ты просто забыл меня?Мертвых забывают быстро.

«Не ищите могил забытых…»