Анна Старинова - Наша союзница – ночь

Хотя это была шутка, но тоска по родной земле давала о себе знать. Как ни прекрасна Испания, как ни привыкла я к партизанам, Доминго, наша комната в общежитии на Гоголевском бульваре казалась мне милее уютного домика на окраине Валенсии.

Неожиданно меня вызвали туда, где решался вопрос отправки советских людей из Испании на Родину.

– Вы, Анна Корниловна, – назвал меня впервые по имени и отчеству товарищ, к которому меня направили для беседы, – плавали когда-нибудь по морю?

– Приходилось, по Белому – из Мезени в Архангельск и обратно. Качку переносила, но не люблю плавать по морю, – ответила я.

– Сильно укачивает?

– Нет!

– Очень хорошо. Если выдержали в Белом, то на Средиземном будете себя чувствовать прекрасно и… выполните важное задание.

– Какое?

– Задание ответственное!

Он испытующе посмотрел на меня и сказал:

– Боевое задание. Вы будете в качестве переводчицы помогать товарищу Серебрянникову довести судно до места назначения, а если на него будет произведено нападение и фашисты попытаются его обыскать, вы не должны допустить, чтобы враг захватил чемодан с важными документами. А сейчас идите к фотографу.

На следующий день мне показали мой паспорт.

Меня превратили в болгарку. Видя мое недоумение, начальник сказал:

– Теперь, гражданка… – он назвал мою новую фамилию, имя и отчество, – прошу вас выучить вот эту биографию, – и он передал мне три листа машинописи.

Два дня учила свою новую «липовую» биографию. На третий день меня экзаменовали.

– Видимо, вы давно не были в Болгарии, что так плохо знаете свою родину?

– Никогда не была!

– Как никогда, а где же вы родились?

– В Болгарии…

– Следовательно, вы там были?

– Но я ничего не помню, еще ребенком меня вывезли в Советский Союз.

Мне задавали еще много вопросов и после беседы сказали:

– Если вас будут спрашивать во сне, то и тогда вы не должны забывать, что родились в Болгарии, но еще ребенком родители привезли вас в СССР, поэтому языка болгарского не знаете.

Наконец я заучила свою новую биографию наизусть. Через неделю простилась с друзьями в Валенсии и выехала в Картахену.

День выдался солнечный, жаркий. В Картахену можно ехать двумя дорогами: вдоль моря, через Аликанте, и через Мурсию. Я выбрала последнюю, где договорилась встретиться с Доминго и Рудольфо. Отъехав от Валенсии около 30 километров, мы увидели сотни крестьян возле распределительной системы на старинном канале. Толпа гудела.

– Это решают спорные вопросы о распределении воды, – сказал Пепе. – Испанская земля без орошения суха и жестка, морщиниста, как лица старых крестьян, но эта земля даст большие урожаи, если ее поить водой. Раньше были «трибуналас де лас агуас» (водяные суды), в которых господствовали помещики, теперь народ сам решает вопросы распределения воды для полива садов, огородов и полей.

После обеда мы приехали в Мурсию, главный город одноименной провинции. Расположен он в центре огромного оазиса, питающегося водой по каналам из реки Сегура.

Мне и до этого однажды довелось быть в этом городе-саде, но тогда, весной, он был особенно красив.

Последняя встреча с Рудольфо и Доминго была короткой, а мне показалась еще короче. Они ехали в Мадрид и «по пути» заехали в Мурсию.

– Очистим Испанию от фашистов, обязательно приеду в Советский Союз, – уверял Доминго. – Если затянется война, приезжай снова! – сказал он.

Встреча с Рудольфо вызвала во мне только огорчение, еще сильнее захотелось остаться вместе с партизанами, но это уже было невозможно.

– Люди остаются, а я уезжаю, – думала я. Но передумывать было поздно, все было решено окончательно и бесповоротно! Потянуло на Родину, несмотря на то что я представляла все трудности возвращения морем, когда республиканская Испания была блокирована. Недаром у нас на севере есть такая пословица: «Кто в море не бывал, тот и горя не видал». Но я сама подгоняла время, боялась опоздать и рано утром выехала в Картахену, город со стотысячным населением, с прекрасной естественной бухтой, главной базой испанского военного флота. Вблизи города имеются залежи железной руды, цинка и свинца. Много небольших рудников, есть и крупные заводы.

Порт, город и железнодорожный узел Картахены прикрывались зенитной артиллерией. Жерла устремленных в небо орудий были заметны несмотря на их маскировку.

Город выглядел деловым: мало видно праздных людей. Население города-порта было, по-боевому, начеку.

Картахена за полтысячи лет до нашей эры называлась Новым Карфагеном и являлась опорным пунктом и основным портом карфагенян, которые к тому времени вытеснили греков.

В Картахене мне вручили чемодан с особо важной почтой и тщательно проинструктировали, что я должна буду делать, если судно попытаются захватить мятежники или фашистские интервенты.

Девять суток в море

Наше командование дало наказ Н.Н. Серебрянникову следить за курсом парохода.

– Капитан, да и часть команды не надежны – анархисты. В душу им не влезешь, – напутствовал меня товарищ, выдавший паспорт. Хотя они и остались в составе республиканского флота, но многие из них в трудных условиях могут переметнуться к врагу, да попытаться продать судно со всем его содержимым. Надо быть начеку, ни в коем случае не допустить изменения заданного курса, а в случае вражеского нападения или измены команды не дать захватить чемодана с секретными документами.

Меня еще раз предупредили:

– Помогайте товарищу Серебрянникову!

Инструктаж окончился, мы распрощались и приготовились к отплытию, и вдруг – воздушная тревога.

Вскоре раздались сильные взрывы, пароход сотрясался от падавших в бухту бомб, но ни одна их них не попала в наше судно.

Бомбежка окончилась. Прозвучал отбой.

– По графику нам пора отплывать, – перевела я капитану слова Серебрянникова.

Капитан-анархист внимательно выслушал, мило улыбнулся и ответил:

– Обождем немного!

– Зачем дожидаться другого налета! Мы не заколдованы! Может и в нас угодить. Все надо делать вовремя. Задерживаться нельзя, чтобы на рассвете не заметили судно у республиканских берегов, тогда нас не спасет никакая маскировка, – перевела я слова Серебрянникова.

– Хорошо, пойдем! – согласился капитан.

Мы покинули порт-крепость в темноте. Теперь ветхое грузовое судно было оставлено на волю капитана, его экипажа и небольшой группы пассажиров из интербригады.

– Медленно мы очень идем, – заметил Серебрянников, когда я стояла с ним на капитанском мостике.

Я перевела капитану. Тот махнул рукой и с горечью изрек:

– Судно «Магеллонес» – не пассажирский экспресс, а старое грузовое судно, да еще не очищенное от наросших на нем ракушек. Быстрее невозможно.