Жизнь и творчество Р. Фраермана - Владимир Николаев
И что самое главное: она, потерявшая все, что ей было дорого, не осталась одинокой и обездоленной. Она увидела, что нужна и дорога своим сельчанам. Ей не только сочувствовали в ее горе, ею дорожили как хорошим человеком, и руки у нее когда-то были золотые. Ей помогли преодолеть эгоизм и подняться выше по дороге жизни, к иному, справедливому ее пониманию.
Анна поняла, что жалость принижает человека, расслабляет его гордость, силы, волю к жизни. А вера в человека, уважение и любовь к нему возвышают его.
———
В нашей молодежи очень велико такое подлинное сочувствие к человеку. И это потому, что ей светят, как звезды, прекрасные цели жизни. Да и сама жизнь, посвященная утверждению счастья и мира на земле, разве не является подлинным счастьем для каждого, кто этому отдает все свои силы?
ПОЭЗИЯ ЮНОЙ ДУШИ
Случилось так, что я по роду своей деятельности каждое лето по нескольку месяцев провожу в деревне под Рязанью, в очень здоровой местности, где много пионерских лагерей, детских санаториев и здравниц.
Пионеры и комсомольцы часто приходят ко мне в гости, и мы беседуем о знакомых писателях, о прочитанных книгах, увиденных картинах, обо всем, что волнует молодежь, когда просыпается желание понять таинственное в жизни и всегда новые и вечные вопросы дружбы и любви.
Я никогда не избегаю этой темы. И признаюсь, что с деревенскими ребятами мне гораздо легче беседовать, чем с городскими, по той простой причине, что деревенские дети ближе стоят к природе, которая сама дает им ответы на многие неясные еще вопросы, помогает понять простоту и величие жизни.
— Так что же такое любовь? — спрашивает иная девочка, которая побойчее других.
— А ты видела весной скворцов, как они в скворечню летают? — спрашиваю я в свою очередь.
— А то как же! — отвечает быстро девочка. — Без остановки, без отдыха летают. Того гляди, крылья себе отмахают.
— Куда же это они летают и зачем?
— Червяков с огородов таскают, птенцов своих кормят. Ух, и жрать же они здоровы! От зари до зари скворцы летают — туда и обратно.
— Зачем же им так много летать? — спрашиваю.
— А то как же им не летать? Они о птенцах своих заботятся, чтоб досыта ели. Любят их, значит.
— Это правильно. Любят! Вот и заботятся. Теперь ты сама и скажи мне — что же такое любовь?
Девочка смеется, довольная тем, что догадалась, к чему я клоню разговор. Выходит, что любовь — это прежде всего забота.
— Хорошо! — повторяю я, тоже довольный, что ребята сами находят правильные ответы на свои вопросы.
— А я о матери своей забочусь, — говорит другая девочка, — мать у нас старая. Я за нее и полы в избе вымою, и воду натаскаю из колодца, и белье на речке выполощу. А вот стирать не умею. Еще не научилась.
— А скажите, — спрашивает другая девочка, — в школе, еще когда учишься, может быть любовь? Или только дружба? Наша учительница говорит, что в школе только дружба. И даже когда просто дружишь с мальчиком, и то на тебя ругаются и сами ребята дразнят. Запрещают дружить и ругают, если мальчик проводит девочку домой или пойдет вместе с ней в кино.
Я задумываюсь. Не слишком ли много мы запрещаем подросткам, вместо того чтобы завоевать их доверие, проникнуть в сердца молодежи? Юность пристально всматривается в жизнь. Ведь это пора, когда молодая душа ищет ответов на все трудные, но вечные вопросы о смысле жизни, о назначении человека и, конечно, о любви, дружбе и товариществе.
Юность видит противоречия жизни, ищет истину, жаждет обрести верный путь. На этом пути встречаются и радость, и сомнения, и ошибки. Говорят, что юность часто ошибается. Ну и что же? Мы были бы плохими друзьями и наставниками, если б забыли, что какая-то доля молодого задора, бунтарства извечно свойственна молодости. Она не любит проторенных дорог, жадно тянется к новому, к героическому, туда, где она видит настоящее мужество, стойкость, верность в товариществе, дружбе и любви.
Обидно, если в этих поисках она не находит вовремя поддержки и мудрого совета старшего друга и доброй книги.
Забываем мы как-то и о том, что дети ведь не глупы. Они только неопытны. Запрещениями, наказаниями, даже окриками пытаются иногда оградить молодых от ошибок. Сколько сил тратится на то, чтобы что-то в них искоренить — разные пороки, — вместо того чтобы терпеливо наполнять их души всем хорошим: красотой, поэзией, примерами смелости, подвига и любви.
Щадя нежные молодые души, мы склонны не всегда говорить нашим подросткам правду. И только теряем их доверие. А подростки теряют в нас любящего старшего друга. Они начинают таиться, скрывать свои тайны и все равно ищут ответы на вопросы, которые ставит жизнь, но ищут уже у случайных, а нередко сомнительных друзей, потому что трудно найти и подходящую книгу.
Разве не секрет, что до сих пор в книгах мы как-то робко говорим о любви с юным читателем? Задаем вопрос себе, что можно и что не дозволено, запрещено, вместо того чтобы думать о том, как лучше всего, серьезнее вести этот разговор с молодежью, как помочь ей глубже проникнуть в сложные, возвышенные и волнующие человеческие отношения, как воспитать в себе человека стойкого к ударам судьбы, ненавидящего всякую ложь, лицемерие и низость.
Замалчивать что-то, отмахиваться от таких вопросов — значит дать возможность другим, ложным мыслям и идеям завладеть сердцами молодых.
Нужно ли закрывать глаза, бояться и поддерживать обманчивую иллюзию, которой ведь никто не верит, что в юности бывает только дружба, а не любовь?
Мне думается, пожалеть надо тех, кто в юности не ведал этого чувства, его поэзии, чистоты, кто не испытал тех чудных мгновений, когда человек всем своим юным существом впервые ощущает чарующую прелесть жизни, желание стать лучше, готовность ко всему возвышенному. Нужно ли бояться этих первых весенних гроз?
Нет. Этого не придется бояться, если своевременно мы воспитали у молодежи высокий строй души, если мы уловили тревоги юности, ее духовные поиски, овладели ее мечтой, думами и привили высокие человеческие идеалы. Эти душевные явления даром не даются. Их надо взлелеять. Говорить честно, с горячей
