Артем Драбкин - «Сапер ошибается один раз». Войска переднего края

— Октябрьские бои на Наревском плацдарме были тяжелыми?

— Я считаю, что эти бои для 406-го ОПАБа были самыми трудными за всю войну. Когда немцы 4 октября нанесли контрудар, то положение на плацдарме стало просто ужасным. Сам плацдарм был довольно крупным, площадью 30×12 километров, находился между городами Сероцк и Пултуск, и когда мы туда прибыли, то на некоторых участках плацдарма прорвавшиеся немецкие танки уже находились неподалеку от среза воды.

Меня в свое время сильно удивило, что в мемуарах бывшего командарма 65-й армии генерала Батова об участии 161-го УРа в боях на Нареве ничего не сказано.

Мне запомнилось несколько эпизодов из боев в октябре 44-го. На правом фланге выползает «Фердинанд», делает прицельный выстрел по нашим позициям и сразу назад, через несколько минут снова выползает, и все повторяется. Расчет нашей «сорокапятки» выдвинулся в засаду, подловил самоходку на выходе и точным выстрелом перебил ей гусеницу. Добили «Фердинанд» наши 76-мм орудия из артдивизиона ОПАБ.

Немцы там активно применили реактивные снаряды — «небельверферы». В боеголовке такого снаряда находилась горючая смесь наподобие современного напалма, с плотно закачанным внутрь воздухом. При взрыве такого заряда в воздух поднимался огромный десятиметровый столб белого дыма и образовывалась сильнейшая взрывная волна. Я лично дважды видел применение таких снарядов на Нареве. Сначала мы не могли ничего понять, но позже пленный немец нам все объяснил. Запомнилось, что в октябрьских боях на плацдарме, как нигде в другом месте на моей памяти, участились случаи, когда из-за неразберихи авиация или артиллерия била по своим. Танки с десантом врываются на высоту, но никто вовремя не доложил, что высота наша. Своя артиллерия и штурмовая авиация продолжают долбить с неба и с земли по высоте. Потери считали потом. Или летит на малой высоте подбитый Ил-2, весь фюзеляж и плоскости в клочьях. Решил летчик над рекой освободиться от несброшенного бомбового груза, но скинул бомбы не в реку, а прямо на штаб танковой бригады.

В ноябре нас перебросили вверх по реке за Ломжу, это в районе Мазурских болот и Августовских лесов, где в Первую мировую погибла армия генерала Самсонова.

Мы заняли передовую линию, но пойма реки разлилась на два километра, и боевые охранения наших батальонов находились далеко впереди, отделенные от нас разлившимся руслом реки. Вот, кстати, пример боевого мастерства солдат и офицеров ОПАБа. Именно здесь произошел характерный эпизод. Передовое боевое охранение соседнего батальона было атаковано ротой немцев, которые подошли к нашим вплотную. Просят у нас помощи, но пока по воде пройдешь — всех успеют перебить. Командир нашего артдивизиона, молодой офицер по фамилии Перко, за какие-то считаные мгновения подготовил данные для стрельбы своих орудий, залпом дивизиона ударил ювелирно точно по атакующим немцам и тем самым спас боевое охранение.

— Где в 1945 году пролегал боевой путь вашего ОПАБа?

— Мы участвовали в общем январском наступлении, шли через замерзшие озера, оседлали дорогу Кенигсберг — Берлин. Первый немецкий городок, захваченный нами, назывался Йоханнесбург. Городок был почти пустым, на многих домах на фасадах под крышей были выгравированы буквы «СС». Наши солдаты все эти дома сожгли дотла.

Через три дня вышел приказ Рокоссовского, в котором было сказано предельно ясно: «Все материальные ценности, имеющиеся на территории, взятой частями Красной Армии, являются социалистической собственностью и подлежат охране в соответствии с законом». Поджоги сразу резко пошли на убыль. Никто из наших бойцов не грабил и не занимался насилием. Никто не увлекался барахольством, не набивал «вещмешки» трофеями. Есть старая солдатская пословица — в походе солдату и иголка лишний груз.

Получили приказ — без остановки, используя любые средства, стремительно продвигаться к Апленштайну и захватить его. Но у подразделений УРа не было своего автотранспорта, как, например, у мотострелков, и когда мы вошли в Апленштайн, там уже находились наши кавалеристы из группы генерала Осликовского.

Мы повернули к Мариенбургу и далее на Эльбинг, где встретили серьезное сопротивление. Здесь был расположен канал Нагат. Высокая дамба, высотой несколько десятков метров, в толще которой немцы оборудовали десятки огневых точек, амбразуры для пулеметов и 20-мм пушек. Оборону дамбы, преградившей путь УРу, держали немецкие моряки-курсанты. Здесь нам пришлось немного попотеть — брать дамбу штурмом. Расчет одного 45-мм орудия под командованием сержанта Бабанина смог затащить пушку на самый верх дамбы и прицельно бил по амбразурам, после каждого выстрела откатывая орудие назад. Нашли лодки, пулеметный взвод во главе с Виктором Титовым переправился через канал, зацепился за дамбу и продержался до подхода основных сил, обеспечив захват канала.

Следующим серьезным испытанием для нашего ОПАБа стали бои за Данциг и на подступах к нему. Как-то мы захватили большой склад фаустпатронов, оружие серьезное. Я перевел на русский инструкцию к «фаусту», и наш помощник нанштаба Селюков и инженер батальона Дутов обучали всех бойцов батальона, как использовать «фаусты» в бою.

На подходах к городу Сопот запомнилась одна страшная картина. Стояла на дороге в линию сожженная немецкими «фаустниками» целая колонна наших танков, машин двадцать. Колонна была «подарочная», на всех танках была надпись — «20 лет Узбекской ССР». Там 25 марта был предпринят неудачный штурм города, но артподготовка не достигла своей цели, многие огневые точки оказались неподавленными. И только 30-го числа, когда город непрерывно отбомбили несколько сотен наших самолетов, в 12:00 дня над ратушей немцы подняли белый флаг. Разрушенный бомбежками Данциг горел, пламя и дым над городом были видны за десятки километров. Большая группировка немцев смогла уйти из города на северо-запад, взорвав за собой дамбы за Мертвой Вислой и затопив всю окрестную территорию, но в итоге эта группировка оказалась блокированной, и нашему укрепрайону поручили держать немцев в «мешке». Считалось, что в кольце окружения находится 18 000 немецких солдат и офицеров, но когда после объявления о капитуляции Германии группировка сдалась в плен, то только военнослужащих вермахта в ней оказалось свыше 40 000. Здесь я и встретил конец войны.

7 мая нас пришла менять на позициях 47-я армия, переброшенная из района Кенигсберга. Мы передавали свой участок обороны, саперы делали проходы для танков, и тут, в метрах двухстах от меня, разорвался немецкий снаряд. Я не придал этому значения, подумал, что немцы от безысходности выпускают последние снаряды наугад. Но второй снаряд разорвался прямо рядом со мной. Я потерял сознание. Когда очнулся, то увидел рядом нашего батальонного фельдшера Сашу Кобелева. Я сказал ему: «В госпиталь не отправляй!» — и услышал в ответ: «Лева, война закончилась!»