Роман Трахтенберг - Лучшее (сборник)

Следующего соединения пришлось ждать еще минут сорок. Здесь, похоже, никто никуда не торопился.

— Привет, — сказал я как можно сдержаннее, — ну, я уже в Нубии.

— Где? — переспросил Витек.

— В Нубии. На гастроли приехал.

— А, это ты, старик? Здорово. Как сам?

— Как бы тебе покороче-то?.. — начал я, понимая, что сложившаяся ситуация выглядит как минимум по-идиотски. — В общем, мне тут предложили слетать куда хочу, и я решил в Нубию.

— Отлично. Считай, что на билетах сэкономили. Я тогда на днях Хасана попытаюсь где-нибудь достать, если он еще не уехал. Пускай пошевелит эту тему.

— Да я уже здесь, говорю же. Соображай, Витек, быстрее!

— А чего ты там делаешь?

— Решил кинуть тебя с твоей долей. Напрямую рванул, а тут во дворец не пускают, типа «не по протоколу» — говорят. К королям без продюсера приезжать не положено, оказывается, — раздраженно объяснил я. — Короче, доставай своего Хасана срочно, а я пока на пляже полежу. Позвоню завтра. Давай.

На этом я решил остановиться. Три звонка в день — это, пожалуй, перебор.

На улице в компании нескольких парней тусовался Мухаммед. Он, похоже, и не уезжал никуда.

— Алез кля? [8] Коло Таммам? [9] — подскочил он ко мне, как к родному.

— Гут, — буркнул я.

— Хам дул Алля! [10] — кивнул он. Затем представил своей компании: — Май френд фром Русия [11] мистер Абдрахман.

Парни вежливо поздоровались, и каждый из них по очереди поинтересовался, как у меня дела. Я, в свою очередь, каждому в отдельности сообщил, что дела у меня «гут», и посмотрел на Мухаммеда.

— Ну, что, друг Мухаммед, где там твой пятизвездный отель?

— Хотэл? — сразу сообразил он. — Ма фиш мушкеля. Елла [12],— и показал на машину.

Вообще-то туда было пешком минуты три, от силы пять. Мы лихо подрулили к ресепшену. Отель действительно выглядел очень пристойно, особенно на фоне всего окружающего. Он стоял прямо на берегу, весь светился огнями и из-за количества зелени напоминал настоящий оазис. За номер с меня попросили восемьдесят долларов в день, согласно прейскуранту. Этого я себе позволить никак не мог. «В стране, где такси из международного аэропорта в город стоит пять долларов, должно быть и что-нибудь подешевле», — подумал я и сообщил свои соображения Мухаммеду. «Но проблем, сэр» — сказал он и о чем-то быстро и резко заговорил с администратором. Тот в свою очередь грозно сдвинул брови и тоже повысил голос. В какой-то момент мне показалось, что вот-вот они подерутся. Нет, буквально через пару минут улыбки снова сияли на их лицах. «Шестьдесят долларов, — показал мне администратор. — Онли фор май фрэнд [13]», — сказал он, многозначительно показывая на Мухаммеда. Я удивился происходящему, но и к такой сумме, к сожалению, тоже готов не был. Администратор развел руками. «Но проблем», — опять сказал мой никогда не унывающий друг-таксист, совершенно не расстроившись из-за того, что я оказался, мягко говоря, не нефтяным магнатом.

Хотя, чего ему переживать, пять долларов для него у меня ведь нашлось. «Здесь рядом есть „минихотэл“, — словами и жестами объяснил он, — там дешево».

Мы подъехали к небольшому двухэтажному зданию на соседней маленькой и уже темной к тому времени улочке. «Гранд Палас» — гласила крупная надпись над входом. На крыльце, прямо на ступеньках, сидел пожилой человек в национальной одежде. Это оказался сам хозяин гостиницы. Не вставая, он кивком поздоровался со мной и обменялся с Мухаммедом длинными приветствиями. Переговоры были короткими и непонятными, а их результат, похоже, положительным.

— Сколько стоит-то? — спросил я, дождавшись паузы в их разговоре.

— Файф гиней [14],— пятерней показал хозяин.

Цифра «пять» мне сразу понравилась, причем даже если эти гинеи были равны кувейтским динарам. Тем не менее, я на секунду замялся. Заметив это, Мухаммед быстро пересчитал для меня. Получалось около полутора долларов.

— Тридцать гиней за неделю, — предложил я, подсознательно почувствовав, что не торговаться в этих краях как минимум дурной тон.

Али — так звали хозяина — внимательно посмотрел на меня, что-то пробурчал себе под нос, кивнул и жестом показал следовать за ним. Мы поднялись по широкой центральной лестнице наверх и оказались на плоской крыше. Вернее, крыши, в нашем понимании этого слова, у здания вообще не было. Лестница выходила прямо как бы на недостроенный этаж — открытую площадку, окруженную стенами по пояс. На ней были беспорядочно расставлены несколько плетеных лежаков, столик и большие кадки с маленькими пальмами. Получалось что-то вроде садика.

— Сегодня ты можешь переночевать здесь, — сообщил мне Мухаммед, — сейчас сезон и везде все занято. Но тебе повезло: завтра часть постояльцев съезжает, и ты с утра займешь освободившуюся комнату.

К такому повороту событий я готов, конечно, не был, но ехать куда-то еще не хотелось совершенно. Я сказал бы даже — просто не моглось. День выдался нелегким, и телу опять требовался отдых. Глаза просто слипались. «Завтра чего-нибудь придумаю, — решил я, — а сейчас надо поспать». Выразив свое согласие и осчастливив Мухаммеда еще одной пятеркой, я выбрал себе топчан в уголке. Мне принесли плед и подушку. «Гут найт» [15],— пожелали хором мои новые знакомые и, выключив лампочку, оставили одного. Я наконец-то снял кроссовки и вытянул ноги.

Огромное черное небо прямо над головой было усыпано яркими звездами, где-то рядом плескалось море, и теплый приятный бриз доносил густые сладкие запахи южной ночи. Я вдруг ощутил состояние такого беззаботного дурацкого детского счастья. «Хорошо-то как», — промелькнуло в голове, и я незаметно уснул.

Глава III

Яркое солнце светило прямо в лицо, вокруг раздавалась иностранная речь. Кто-то плюхнулся на мой топчан. Я открыл глаза и сначала не мог сообразить, где я и что, собственно, происходит. Вокруг сидели какие-то люди и, не обращая на меня абсолютно никакого внимания, пили кофе.

— Гуттен морген! [16] — звонко произнесла стриженая девушка, беспардонно сидевшая практически на мне. — Кафэ? [17] — спросила она.

Я кивнул и хотел что-нибудь сказать, но так и не решил, что именно, а главное — как это сделать. Мне передали стеклянную рюмочку, более подходящую, на мой взгляд, для водки, чем для кофе. Напиток в ней оказался крепким, терпким, немного необычным, но приятным на вкус. Я сказал «сэнкью» и закурил. Далее разговор не пошел. Европейцы, на самом деле, не отличаются стремлением общаться с теми, кто сносно не говорит хотя бы по-английски. Для них такие люди — представители третьего мира, с которыми контачат лишь по необходимости, или когда что-то от них надо. От меня они не хотели ничего, я от них — тоже. О чем тут говорить?