Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
В 1935 году Мария Сванидзе записала в своём дневнике: «Иосиф шутил с Женей, что она опять пополнела. Теперь, когда я всё знаю, я их наблюдала». Что она имела в виду, написав «всё знаю»? Что-то, значит, имело место?
Её дочь, Кира Павловна Политковская, в разговоре с Ларисой Васильевой вспоминала, что «после папиной смерти Берия предложил маме стать экономкой Иосифа Виссарионовича». Она отказалась и заторопилась замуж за Николая Молочникова, которого знала с 1929 года, когда он вместе с Павлом работал в Берлине в торговом представительстве СССР.
Не означало ли это, что при посредничестве Берии Сталин сделал ей предложение о сожительстве? Риторический вопрос в ответе не нуждается, Кира ответила на него фразой: «Она и замуж вышла, чтобы защититься». Иосиф Виссарионович достал Женю настойчивыми ухаживаниями, от которых всё труднее становилось увёртываться, и она вышла замуж, не подозревая, что этим не спасёт ни себя, ни нового мужа, – обоих в 1947 году арестовали по ложному обвинению. Вскоре после второго замужества Женя попала в больницу. Сталин неоднократно звонил ей домой, просил её к телефону, затем он остыл. Звонки прекратились…
…В 1937 году Светлане пошёл 12-й год. Она не могла правильно осмыслить происходящие события, понять, почему обезлюдел их дом и любимые дядя Алёша, тетя Маруся и дядя Стах оказались, по словам отца, нехорошими людьми.
Когда через десять лет над тётушками нависла угроза ареста, Светлана уже была студенткой истфака. Она не верила в байку, что тётя Женя отравила мужа, чтобы выйти замуж за Николая Молочникова.
Первого декабря 1945 года, едва Сталин отошёл от инсульта, Светлана написала отцу: «Папочка, что касается Жени, то мне кажется, что подобные сомнения у тебя зародились только оттого, что она слишком быстро вышла снова замуж. Ну а почему это так получилось – об этом она мне кое-что говорила сама… Я тебе обязательно расскажу, когда приедешь… Вспомни, что на меня тебе тоже порядком наговорили!»
Вмешательство Светланы на два года отсрочило намечавшийся арест: он понял, что версия об отравлении мужа звучит неубедительно. Её надо подкрепить весомыми обвинениями. Когда в декабре 1947-го – январе 1948-го арестовали Евгению Александровну и Анну Сергеевну Аллилуевых, а затем и Киру Павловну Аллилуеву, племянницу Сталина, и Светлана вновь за них заступилась, Сталин резко ответил дочери: «Болтали много. Знали слишком много – и болтали слишком много».
О том, чего опасался Сталин и почему за то, что они «слишком много знали», Анна и Евгения Аллилуевы получили по 10 лет, они рассказали Светлане через шесть лет…
* * *
В 1954 году Евгения и Анна Аллилуевы вернулись из тюрьмы и заговорили. После пережитого измученным женщинам не было резона хранить молчание, и они безбоязненно раскрыли тайну, которую Сталин так жестоко оберегал. Светлана им верила: они принадлежали к первому кругу свидетелей, которые не понаслышке знали историю их семьи.
От тётушек Светлана впервые услышала, что перед самоубийством Надя оставила мужу письмо, полное политических обвинений. Его прочли самые близкие родственники. Затем письмо было уничтожено. Аллилуевы объяснили, что причина, по которой Сталин засадил их в тюрьму, заключалась в том, что они, как и Полина Жемчужина, знали о содержании письма. Сталин опасался огласки. Светлана могла подвергнуть сомнению любых рассказчиков, но не родных тёток, которых она знала и любила с детства.
Они говорили, что Надино самоубийство настолько всех потрясло, что они растерялись и заботились лишь о том, чтобы скрыть правду. В первую очередь от детей. Поэтому к телу не были допущены врачи и не было принятого в подобных случаях медицинского заключения о причинах смерти, а в некрологе, опубликованном в «Правде», сообщалось лишь о «неожиданной кончине в ночь на 9 ноября». Недоговорённость и скрытность стали поводом для слухов и предположений.
Анна и Евгения читали предсмертное письмо Нади. Они полагали, что именно это стало причиной их ареста. Светлане даже после выхода из тюрьмы они не раскрыли его содержание. Через 55 лет в 2008 году в двухсерийном телефильме «Кремлёвская принцесса. Жизнь и судьба Светланы Аллилуевой» двоюродный брат Светланы, Александр Павлович Аллилуев, рассказал о его содержании.
Незадолго до самоубийства Надя написала письмо родителям. Планируя забрать детей, уехать с ними к отцу в Ленинград и подать на развод, она отдала на хранение старшей сестре пакет с документами. Сергей Яковлевич знал о существовании пакета и, приехав к дочери, потребовал, чтобы она отдала ему пакет. В нём обнаружилось прощальное письмо, заготовленное на крайний случай.
Надежда писала, рассказывал Александр, что муж её замучил и он совсем не тот человек, за которого они его принимают. Что он двуликий Янус, который переступит через всё на свете, и она принимает это решение, потому что не видит иного выхода, зная, что он достанет её везде. Надя просила родных побеспокоиться о детях, особенно о Васе, потому что Светланочку, писала она, он любит, как девочку, а Василия жучит. После того как они прочли письмо, Анна спросила отца: «Может быть, мы покажем его Иосифу? Всё-таки это его касается». Многоопытный Сергей Яковлевич резко ответил: «Ни в коем случае. Это письмо надо сжечь». Этим он сохранил дочери жизнь.
Так прояснилась история из воспоминаний Светланы, рассказавшей, как в её присутствии дедушка и бабушка разговаривали между собой на повышенных тонах и бабушка в пылу спора обернулась к Светлане и выкрикнула: «Мать твоя дура была, дура! Сколько раз я ей говорила, что она дура, – не слушала меня! Вот и поплатилась!»
…Евгения Аллилуева, шесть лет находившаяся в одиночке, была первой, рассказавшей Светлане о лагерях. Она призналась, что подписала все предъявленные ей обвинения: в шпионаже, в отравлении собственного мужа, в связях с иностранцами… Светлане пришлось выслушать чудовищную правду о режиме, созданном её отцом: «Там всё подпишешь, лишь бы оставили живой и не мучили! Ночью никто не спал от криков в камерах, люди кричали нечеловеческими голосами, умоляли убить, лучше убить»[72].
Наслушавшись их рассказов, Светлана встретилась с Полиной Жемчужиной. Она присутствовала на обеде у Ворошилова и была последней, кто разговаривал с Надей. Она рассказала, что, когда Надя, не выдержав оскорбления, выскочила из-за стола, она долго
