Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

— писал Маккой в своем отчете.

Итак, к зоне предстоящего сражения с разных сторон приближались эскадры различных кораблей, а их командиры проигрывали в уме своеобразную шахматную партию. Важно было предугадать очередной ход противника. Маккой предположил, что немецкие адмиралы для перехвата конвоя скорее всего изберут курс на север. Однако первоначальный план предусматривал нечто прямо противоположное. В ночь 25/26 декабря курс конвоя должен был быть изменен на 90 градусов к востоку, и в этом случае он шел прямо в руки немецкой Боевой группы. Однако контр-адмирал Мэйтленд Баучер, находившийся на борту «Форт Каллиспелл», опасался, что в этом случае его суда и их груз получат такой удар, что его последствия даже трудно представить. Баучер докладывал:

«В полдень Рождества начал формироваться (по правому траверзу) сильный юго-юго-восточный ветер, который вызвал сильное волнение и качку судов… (На самом корабле коммодора одну крупную спасательную шлюпку смыло, другую разбило в щепки, а по палубе „ездил“ танк „Шерман“). Эту обстановку можно было расценить как вмешательство провидения, потому что если бы той ночью курс был изменен на 25° вправо (до 90°), как это планировалось, то мы бы оказались еще ближе к точкам, в которых произошли оба боя вскоре после 11.00 в День подарков (26 декабря)».

«Шарнхорсту» тоже приходилось нелегко. Многие матросы еще не бывали в «тяжелом море» при плохой погоде и поэтому ужасно страдали от морской болезни; лишь немногие смогли ненадолго заснуть. Вахта правого борта обеспечила выход корабля, а вахте левого борта выпало чистить палубы и убирать в трюм 50 тонн только что принятого картофеля. Гельмут Бакхаус рассказывает:

«Мы давно не получали посылок из дома. Кто-то сказал, что четыре или пять судов, которые их везли, были потоплены. На завтрак, обед и ужин у нас была только рыба, однако перед Рождеством пароход доставил нам огромное количество картошки. Чтобы ее как-то разместить, пришлось снять подвесные койки. Картошка была буквально везде».

Вахта правого борта сменилась в полночь, так что вахте левого борта пришлось занимать свои посты при сильном морозе и волнении моря. Очередная смена вахты произошла в 4.00. Матросы едва успели подвесить койки и только начали оттаивать, как раздался сигнал тревоги. В 6.00 вахта левого борта приступила к завтраку. Через час прозвучал сигнал «По местам стоять!», а в 8.00 обе вахты были на своих боевых постах.

Находясь на мостике, контр-адмирал Бей обдумывал окончательный план атаки. В 7.00, по его предположениям, он находился впереди конвоя JW-55B, примерно в 30 милях от него. План заключался в том, что его пять эсминцев должны изменить курс и идти на север, затем выстроиться фронтом и сближаться с конвоем на скорости 12 узлов. «Шарнхорст», в свою очередь, будет идти за эсминцами, на дистанции 10 миль, будучи готовым нейтрализовать эскорт и уничтожить конвой, обстреляв его из своих 11-дюймовых орудий.

У плана был один изъян. Он базировался на сообщении молодого капитана U-716 Ганса Дюнкельберга, полученного в 1.30:

«КВАДРАТ АВ6642. ЭСКОРТ ВЫНУДИЛ ПОГРУЗИТЬСЯ. ВЕТЕР ЮЖНЫЙ 7. ШТОРМ 6–7. ВИДИМОСТЬ 1500 МЕТРОВ».

Эта радиограмма была получена на борту Z-29 в 3.27, в результате чего у Рольфа Иоханесона несколько поднялось настроение:

«Согласно этому сообщению, позиция врага на 30 миль дальше к западу, чем предполагалось (курс 60 градусов, скорость 9 узлов). Это хорошая новость. Курс конвоя подтвержден. И это отрадно, потому что мы идем с задержкой во времени».

И в то же время этот сигнал кажется странным. Из записей в дневнике следует, что Дюнкельберг полным ходом шел на восток. В тот момент, когда была якобы подана радиограмма, передатчик был выключен; на борту U-716 соответствующей записи не было. Сигнал не слышали ни подводные лодки, ни бдительный штаб командующего в Нарвике. А может быть, Боевой группе умышленно дали ложный сигнал? Не был ли сигнал фальшивкой, рассчитанной на то, чтобы дезориентировать противника? В таком случае цель определенно была достигнута. В 4.01, через полчаса после того, как якобы посланная Дюнкельбергом радиограмма вызвала радость на борту Z-29, в игру вступил адмирал Брюс Фрейзер. Он приказал конвою изменить курс и идти к северу. Позднее, в 7.00, Бей отвернул к западу. Если бы придерживались первоначального плана и позиция, указанная Дюнкельбергом, соответствовала действительности, то около 9.00 Боевая группа оказалась бы прямо в центре скопления кораблей эскорта союзников и торговых судов. Никто из них не смог бы противостоять тяжелым орудиям линкора. Уже через несколько минут от судов конвоя остались бы только пылающие развалины. В этом случае результат атаки Бея можно было бы считать самой громкой победой Кригсмарине. Проводку конвоев пришлось бы во второй раз прервать, что имело бы очень серьезные последствия. Корабли союзников были бы прикованы к северному сектору, а боевые действия продолжались. Бей же мог преподнести Дёницу подарок в виде триумфальной победы, обещанной Гитлеру.

Однако так же постепенно и незаметно, как и накануне, события начали разворачиваться не в пользу Бея. Радиограмму Гильдебрандта, отправленную в 22.00, не услышали. Позиция, указанная Дюнкельбергом, уже была неточна. К 9.00 конвой ушел от нее на 15–20 миль к северу. Даже первый приказ Бея повернуть к западу и начать преследование JW-55B был неудачно сформулирован и поэтому неправильно истолкован.

«С точки зрения передачи сигналов приказ был ошибочен… его трудно было выполнить в темноте и в „тяжелом море“… На борту Z-34 все радисты страдали от морской болезни. Они были неспособны воспринимать сигналы правильно. Корабль шел как бы инстинктивно. Поскольку перед собой я не видел эсминца, ни о каком осмысленном управлении не могло быть речи… а оперативный приказ запрещал применять радарные установки»,

— так писал Иоханесон.

Бей по-прежнему надеялся на внезапную атаку. Как и многие другие немецкие морские офицеры, он не доверял радару, честь изобретения которого приписывается англичанам. Он не хотел, чтобы Боевая группа раскрыла свое местоположение, излучая радиолокационные сигналы, и поэтому корабли продолжали свое роковое движение на запад — по существу, слепые и без связи между собой.

Все происходящее лишний раз свидетельствовало о спешке, характерной для подготовки операции, и о плохом качестве средств связи. Перед выходом в море Бей даже не провел совещания с командирами эсминцев. Корветен-капитан Карт Гетц на борту Z-34 по-прежнему пребывал в уверенности, что оба эсминца идут рядом с «Шарнхорстом», как это предусматривал первоначальный вариант плана. По этой причине он отошел далеко к северу и все утро пытался занять указанную ранее позицию. В то же время эсминец Z-33, оказавшись значительно южнее, так и не восстановил контакт с остальными эсминцами флотилии. У Z-38 тоже были проблемы, эсминец блуждал по курсу, и другие эсминцы группы даже приняли его за вражеский корабль.