Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Я провёл несколько дней в нашем представительстве в Бенгеле, ожидая машину в лагерь. Главой представительства был грубоватый пожилой человек по имени Длоколо, прошедший подготовку в Египте в 60-х годах. У него была кличка «Рейнджер», потому что он и другие прошли там тяжёлый курс подготовки коммандос. Ему помогал беззаботный парень по имени Никита, который прожил несколько лет в Мозамбике и свободно говорил по-португальски. Это был процветающий район, через него проходила Бенгельская железная дорога, связывавшая расположенный неподалеку порт Побито с медным поясом в Катанге и в Замбии. Мятежники из УНИТА под руководством Савимби всё время перерезали эту стратегическую линию, действуя со снабжавшихся южноафриканцами баз на Каприви Стрип на юге страны.

В резиденцию Длоколо приходило много посетителей. Одним из них был молодой кубинец, которому было двадцать лет и который преподавал географию в местной школе. Он страстно интересовался Южной Африкой, засыпая меня всевозможными вопросами. Когда я сказал, что знаю все те города и провинции, о которых он расспрашивал, то он отреагировал так, словно я побывал в самых экзотических местах мира.

Зашёл майор ангольской армии, и у нас была интересная беседа. Он вступил в МПЛА в 1962 году, жил в эмиграции в Киншасе, а затем, когда Мобуту обрушился на МПЛА и почти уничтожил его организацию, — на другом берегу реки Конго, в Браззавиле. Он воевал с португальцами, а теперь был командиром отборного подразделения по борьбе с бандитизмом.

Он глубоко понимал характер борьбы в Южной Африке и тот факт, что нам противостоял сильный противник. Он всё время подчёркивал значение популярного лозунга «Ангола — надёжная траншея для революции в Африке» и заявил, что правительство МПЛА будет всегда поддерживать АНК.

А ещё были два белых ангольца чуть старше двадцати лет — подчинённые майора, одетые, как и он, в камуфляжную форму. Они были братьями, родители которых держали овощную лавку и забегаловку в местном посёлке. Нас пригласили туда.

Я обнаружил, что многие отпрыски старших поколений португальских поселенцев основательно прижились в Анголе, женились на местных и, как правило, были сторонниками МПЛА. Братья не были исключением. Я написал Элеоноре об их гостеприимстве.

«Они живут общинной жизнью, с жёнами и родителями, в старой ветхой вилле, которая представляет собой отчасти овощную лавку, отчасти забегаловку со столами и стульями во дворе, где подают выпивку и закуску. В гражданской жизни братья работают автомеханиками, поэтому часть двора забита старым хламом, который они чинят. Нам подали местный спирт из сахарного тростника, а затем к нам присоединился их отец, почти законченный алкоголик, о котором они нежно заботились, но которого осуждали как реакционера. Они бурно спорят с ним о политике. Он бьёт кулаком по столу, возражая: «Nao! Nao! Nao!» (порт. — Нет! Нет! Нет!). Они бьют кулаками по столу, отвечая: «Si! Si! Si!» (порт. — Да! Да! Да!). Их мать — полногрудая португалка, которая поддерживает революцию и которую все называют Мама Пакитта. На сцене появляется тесть одного из братьев — выходец с Островов Зелёного Мыса, у которого нет нескольких зубов, но есть элегантные белые усы. «Зеленомысец» наполнен лозунгами типа «Вива Фидель!» и «Вива Нето!», но, к сожалению (с точки зрения братьев), — верующий. Спор теперь идёт вокруг религии и становится всё более горячим. «Зеленомысец» только повторяет: «Да здравствует социализм!». Его зять настаивает в манере инквизитора: «Да здравствует научный социализм!», выделяя «на-уч-ный!» Женщины сидят прямо на земле, присматривая за детьми, куря и сплетничая, не обращая внимания на мужчин и сплёвывая в пыль. Отец братьев отключился, и его отнесли в кровать. «Зеленомысец» достал бутылку тростникового самогона. После одного стакана мы решили, что с нас достаточно и поспешили назад в представительство АНК, чтобы прийти в себя…».

Наш лагерь в Ново-Катенге был примерно в часе езды от города. Он был расположен на Бенгельской железной дороге, ведущей ко второму по величине городу страны, Уамбо, находящемуся в центре Анголы. Лагерь использовался португальцами для охраны стратегической железной дороги, поэтому там было много хороших одноэтажных казарм, административных зданий и других помещений. В лагере было более 500 новобранцев, проходящих подготовку, и большая группа кубинских солдат и офицеров. Они отвечали за программы подготовки и за снабжение. Территория была покрыта сухой травой и кустарником. С трёх сторон лагеря виднелись невысокие холмы, а вдоль железнодорожного полотна протекала река. Каждый раз, когда мимо проходил поезд с грузами для центральных районов страны, наши ребята свистели и махали руками хорошо вооружённым солдатам, размещавшихся в ключевых точках поезда, и кричали: «Hamba kahle amajoni!»[44]. Международная пресса со свойственной ей мудростью уже давно сообщила, что Бенгельская железная дорога не действует.

Командиром МК был Джулиус — такой же «mgwenya», как и я, который прошёл подготовку в Одессе, и воевал в Родезии. Мы стояли около его небольшого кабинета, он показывал мне расположение лагеря и одновременно жевал кубинскую сигару. Такие «mgwenya» как Джулиус, прожив по 15 лет в Танзании и Замбии, отчаянно скучали по дому. Лондон был многим связан с Южной Африкой, и я привёз южноафриканские книги и журналы, включая новый литературный журнал «Стаффрайдер». Джулиус был счастлив, когда я дал ему один номер. Он немедленно начал показывать мне, что такое «стаффрайдер».

— Когда поезд подходит к станции, — оживлённо объяснял он, — есть пассажиры, которые прыгают по платформе с поезда, затем на поезд и так несколько раз как танцоры: — на поезд — с поезда, на поезд — с поезда, вот так. Он начал прыгать вдоль ряда дверей кабинетов, а его ботинки выстукивали — тра-та-та — на бетонном полу. Меня немедленно охватили воспоминания молодости о том, как пассажиры — жители чёрных посёлков запрыгивали на переполненный поезд и спрыгивали с него, отбивая быструю чечётку в стиле Фреда Астера. Термин «стаффрайдер» (железнодорожник), объяснил мне Джулиус, возник от того, что служащие железной дороги, чтобы сэкономить время, ловко спрыгивали с поезда и запрыгивали на него.

— Господи! — воскликнул он, — какое lekker (африкаанс — «хорошее») название для журнала.

И он вновь запрыгал по бетонному полу: тра-та-та… тра-та-та…

Я увидел кубинского офицера в форме оливкового цвета, в надвинутом на глаза кепи, с сигарой во рту, идущего к нам.

— А, полковник Родригес, buenos dias (испанский — «добрый день»), — заулыбался Джулиус, быстро вернувшись в спокойное состояние. — Это товарищ Кумало, наш инструктор политзанятий. Он только что прибыл.