Борис Шубин - Дополнение к портретам

Однако вернемся к повести А. П. Чехова.

Чтобы сделать Нине Федоровне несложную операцию, хирурга приходится выписывать из Москвы – из местных медиков никто не взялся. Дело, конечно, не в низкой квалификации докторов, а в боязни их подорвать свою репутацию.

Еще в средние века английский хирург Джон Арденский по этим же соображениям не советовал коллегам оперировать пациентов, страдающих злокачественными опухолями.

Возможно, что доктора, наблюдавшие Нину Федоровну, не знали о существовании такого хирурга и его советах, но в конце XIX в. эти заболевания, так же, как и 600 лет назад, в большинстве случаев заканчивались печально.

Судьба несчастной Нины Федоровны не явилась исключением: она таяла на глазах, слабела, и все ожидали возобновления болезни.

В записной книжке А. П. Чехова есть такие заметки, имеющие отношение к повести «Три года»: «Но неужели нельзя предотвратить рецидив? Ее отец, доктор, вздохнул и пожал плечами, как бы желая сказать, что врачи не боги».

Рецидив развился через несколько месяцев.

«…Резкая бледность делала ее похожей на мертвую, особенно, когда она лежала на спине…» – так рисует писатель портрет больной.

Онкология в то время еще не выделилась в отдельную отрасль медицины, и Алексей Лаптев хотел пригласить из Москвы какого-нибудь специалиста по внутренним болезням. (Первое в России специализированное учреждение для лечения раковых больных, выросшее затем в Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П. А. Герцена, было открыто на средства, собранные в порядке частной инициативы, лишь в 1903 г. Здесь любопытно отметить, что первый директор Московского онкологического института профессор Л. Л. Левшин в 1898 г. оперировал отца А. П. Чехова по поводу ущемленной грыжи, а ему ассистировал на этой операции В. М. Зыков, который впоследствии сменил Левшина на посту директора.)

А. П. Чехов показывает, как на протяжении болезни изменяется психика Нины Федоровны.

Вначале она трезво оценивает свое положение: «…Нет уж, когда конец, то не помогут ни доктора, ни старцы».

Но стоило ей однажды почувствовать себя чуточку лучше, подняться на ноги, как вдруг появилась уверенность, что она выздоровеет. И потом, когда уже стало совсем плохо, «несмотря на сильные боли, она воображала, что выздоравливает, и каждое утро одевалась как здоровая, и целый день лежала в постели одетая».

Чехов как врач хорошо ориентирован в симптоматике злокачественных опухолей. В 1900 г. на вопрос журналиста М. О. Меньшикова, какой болезнью страдает Л. Н. Толстой, он отвечает, что рака у него нет, так как эта болезнь прежде всего отразилась бы на аппетите, на общем состоянии, а главное, «лицо выдало бы рак, если бы он был. Вернее всего, что Л. Н. здоров… и проживет еще лет двадцать», – заключает Антон Павлович.

«Рак – болезнь тяжелая, невыносимая. Смерть от него страдальческая», – пишет А. П. Чехов Суворину и спешит поделиться с ним радостным известием из газеты «Врач», что найдено средство от рака.

К сожалению, сенсационное сообщение доктора Денисенко из Брянска об успешном лечении злокачественнх опухолей соком чистотела не нашло подтверждения в наблюдениях других врачей, о чем вскоре было доложено на заседаниях врачебных обществ Петербурга и Москвы, – их отчеты, несомненно, тоже были известны А. П. Чехову.

Нельзя не отметить, что в повести «Три года» Антон Павлович вскользь затронул коренной вопрос онкологии: муж больной, давая характеристику местным медикам, упрекает их втом, что они ничем не интересуются и не знают, что такое рак, отчего он происходит. Действительно, что же было известно об этой болезни к тому моменту, когда Чехов работал над повестью (1894 г.)?

Уже прошло более 100 лет с тех пор, как хирург лондонского госпиталя Персиваль Потт описал рак у трубочистов – профессиональный рак, возникающий, как он полагал, в результате длительного действия на кожу сажи. Но гипотеза Потта еще долго не находила подтверждения. Только в 1915 г. японским ученым К. Ямагиве и К. Ичикаве удастся вызвать у кроликов рак кожи путем воздействия на нее каменноугольной смолой и тем самым положить начало эре изучения химических канцерогенов.

Еще микробиологи А. Боррель и Ф. Боек не высказывали предположение, что опухоль может образовываться в результате вирусного воздействия, они напишут об этом только в 1903 г. Лишь в 1910 г. Пейтон Раус сумеет доказать это в опытах на курах, а спустя еще полвека этот 87-летний американский ученый получит за свою работу Нобелевскую премию.

Когда была опубликована повесть «Три года», только успел родиться будущий академик Лев Александрович Зильбер – выдающийся советский микробиолог, иммунолог и вирусолог, создавший современную вирусогенетическую концепцию рака.

Во второй половине XIX в. в онкологии господствовали две гипотезы: «Теория раздражения» Р. Вирхова, объясняющая возникновение опухолей как результат воспалительного разрастания тканей на почве хронического их повреждения, и «теория эмбриональных зачатков» Ю. Конгейма, согласно которой опухоль появляется как следствие дефекта эмбрионального развития.

Антон Павлович, безусловно, был знаком с работой Рудольфа Вирхова «Учение об опухолях», которая появилась в 1867 г. Он очень высоко ценил этого немецкого патолога и в письме издателю А. С. Суворину ставит его рядом со своими учителями, выдающимися медиками – Н. И. Пироговым, С. П. Боткиным и Г. А. Захарьиным.

Однако А. П. Чехов понимал, что в теориях о происхождении рака много сложного, неясного. Когда один из героев его повести Панауров – муж больной Нины Федоровны принялся объяснять, что такое рак, Антон Павлович сделал ироническую ремарку: «Он был специалистом по всем наукам». И только одна Нина Федоровна была уверена, что рак грудной железы у нее от несчастной любви.

Большинству выдающихся открытий в онкологии еще только предстояло свершиться. И не случайно, что в век А. П. Чехова наука эта находилась в зачаточном состоянии: не рак «делал погоду» в статистике смертности населения. Рак – болезнь людей преимущественно пожилого и старого возраста. В конце же прошлого века средняя продолжительность жизни в России составляла чуть более 30 лет (а лечение в 60, говорит Чехов устами доктора Дорна из «Чайки», следует рассматривать как поступок весьма легкомысленный. Сегодня вряд ли кто заявит подобное. В наше время понятие о глубокой старости отодвинулось лет на 20–25, а лечение пожилых людей стало одной из главных забот советского здравоохранения).