Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович
За две с половиной тысячи лет, прошедших со времени первой полярной экспедиции, которой руководил известный в те времена астроном и математик Пифей, многие сотни экспедиций пытались проникнуть в тайны страны, названной Арктикой. Они преследовали разные цели, но большинство из них вело любопытство. «Самое сильное чувство, – как писал американский фантаст Дж. Финней, – движущее родом человеческим, неодолимое желание узнавать. Оно может стать и нередко становится целью всей жизни».
История полярных путешествий хранит немало случаев, когда конфликты между участниками приводили к непоправимым последствиям: к срыву амбициозных планов и даже гибели людей.
Иногда причиной неудач было незнание реальных условий жизни в Арктике, некачественное снаряжение и питание. Но зачастую решающим фактором, от которого зависела судьба экспедиции, был «человеческий фактор».
Люди, их поведение в экстремальных условиях, склонность к сварам и конфликтам, различия в характерах, амбиции, вызванные общественным положением, нетерпимость к чужому мнению и просто элементарная грубость. Да разве перечислишь все недостатки человеческой натуры, которые особенно остро проявляются в суровых условиях экспедиционной жизни! Провалу экспедиции могло способствовать появление «неформального лидера» из числа её членов, убеждённого в своём превосходстве над руководителем экспедиции.
Любая полярная экспедиция – это не только тяжёлый физический труд в суровых природных условиях, лишения и опасности. Это ещё жёсткая проверка человеческих характеров, стойкости, испытание, которое в условиях зимовки может выдержать не каждый, даже хорошо закалённый физически, человек. И чем значительней разница в характерах и привычках участников экспедиции, тем выше вероятность конфликтов. В маленькой, изолированной от мира горстке людей из-за суровых природных условий, бытовых неудобств конфликты просто неизбежны. Главное, чтобы они не перешли во враждебность. В условиях городской жизни с человеком, который тебе не по душе, можно расстаться после первой же встречи. Но в экспедиции, где твоё пребывание ограничено «четырьмя стенами», ты вынужден постоянно встречаться с тем, кто тебе неприятен. Ты живёшь словно в доме со стеклянными стенками. Всё, что ты говоришь, все тайники твоей души становятся известными всем. И никого не обманешь ни вынужденной улыбкой, ни лживыми заверениями. Всё на виду: и твои недостатки, и помыслы, и взгляды на жизнь. Как ни выдрючивайся, скрыть дурные черты характера невозможно. Как говорил Лука из пьесы Максима Горького «На дне»: «Как ни вихляйся, как ни ломайся, как ни кривляйся, всё равно твоя суть будет видна». Это порой и служит первопричиной конфликтов, столкновений характеров, которые ведут к непостижимым, непредсказуемым последствиям.
Неудачи многих полярных экспедиций требовали серьёзных перемен в методах полярных исследований.
Дневник
5 февраля
– Наконец-то потеплело, – сказал Зяма, зашифровывая метеорологические данные для очередной отправки на материк.
– А сколько тех самых градусов?
– Всего-то 20 градусов. Пустяки.
– Всего-то -20, – не удержался я. – Представляешь, как бы такое сообщение восприняли радиослушатели в Москве?
– Наверное, как хохму, – отозвался Зяма и, дописав последние цифры, удалился на радиостанцию.
Я взял в руки книгу, но читать не хотелось. Может быть, заняться полезным делом? Достав из стерилизатора хирургические инструменты, я принялся смазывать их вазелином, чтобы не поржавели от сырости. Подозрительно громкий скрип заставил меня оторваться от начатой работы; палатку резко тряхнуло, словно на неё наехал комаровский газик. Я пулей выскочил из палатки и огляделся: вроде бы всё спокойно. Как вдруг раздался обрывающий сердце крик: «Полундра! На помощь!!» – и у входа в тамбур миляевской палатки, словно привидение, возникла фигура её хозяина. Размахивая руками, он прокричал что-то невнятное и снова исчез в отверстии тамбура. Не раздумывая, я кинулся к нему на помощь. Перемахнув через сугроб, я очутился перед тамбуром палатки. В этот момент льдину потряс удар, и передо мной появилась трещина. Она быстро расширялась, проскользнула под тамбур, и тот, скособочившись, стал разваливаться, грозя рухнуть и преградить выход. В этот момент, протиснувшись через груду снежных обломков, из палатки выскочил Коля Миляев. Полуодетый, в одном шерстяном нижнем белье и сбившемся набок лётном шлеме, он протянул мне две деревянные коробки.
– На, держи! – крикнул он. – Это хронометры. Смотри не урони. – И, подавшись назад, завопил не своим голосом: – Берегись!!!
Я отпрыгнул назад и едва не угодил в трещину, уже заполнившуюся водой. В это мгновение свод тамбура рухнул. К счастью, обледеневшие обломки тамбура образовали мостик через трещину. Тут прибежали Гудкович с Дмитриевым, и мы общими усилиями выволокли из палатки оставшееся имущество. Лишь теперь, когда первая опасность миновала, Миляев, которого полундра застала спящим в спальном мешке, вспомнил, что одет явно не по сезону, и, схватив в охапку одежду, помчался к гидрологам одеваться.
– Ну, кажется, всё обошлось, – сказал Дмитриев, усаживаясь на сугроб и пытаясь закурить на ветру папиросу.
– Вероятно… – начал Зяма, но тяжёлый гул, раздавшийся за нашей спиной, прервал его на полуслове. Трах, трах – словно спички, с сухим треском переломились радиомачты. Крак, бубух – и толстенная балка ветродвигателя, сломавшись пополам, шлёпнулась на снег. И тут мы с ужасом увидели, как между радиостанцией и гидрологической палаткой разверзся лёд. Быстро расширяясь, трещина прошла под геофизическим павильоном, и брезент его разорвался надвое.
– Гравиметр! – закричал Миляев. – Спасайте гравиметр! – И кинулся к павильону.
Мы последовали за ним. К счастью, мы подоспели вовремя. Ещё секунда, и драгоценный прибор соскользнул бы в воду. Мы едва успели перетащить гравиметр в палатку Гурия, как вдруг прямо на глазах ледяное поле стало расползаться по швам. То там, то тут возникали всё новые трещины, сквозь которые проступала вода. Мы метались по льдине, оттаскивая от края трещин научные приборы, бочки с бензином, ящики с продовольствием, газовые баллоны. А тут ещё запуржило. Стало совсем темно. Повалил густой снег. Чёрная вода в трещинах покрылась салом. К счастью, природа сжалилась над нами. Подвижки внезапно прекратились, и наступившую тишину нарушало лишь посвистывание ветра, гуляющего среди торосов.
Поужинали наспех. Часам к десяти вечера к нам в палатку «на огонёк» пожаловали гости: Миляев и Яковлев с Петровым. Саша мигом застелил ящик-стол полотенцем, достал кусок копчёной колбасы, галеты и головку чеснока. Пока на плитке закипал чайник, начался обмен впечатлениями о сегодняшних событиях.
– Я только добрался до опытной площадки, быстренько отсчитал показания приборов и полез в рабочую палатку, чтобы сделать отсчёты по зеркальному гальванометру температуры в различных слоях снежного покрова, как вдруг я почувствовал, что ноги мои разъезжаются. Глянул вниз, а подо мной расползается трещина. Футляр с пси- хрометром – бултых в воду, а за ним соскользнул аккумулятор и мигом, пустив пузыри, пошёл ко дну. Трещина прошла у самого входа. Упади я, и не выкарабкался бы сам, без посторонней помощи. Я
