Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

Остается, наверное, только добавить, что этот случай получил широкую огласку. О нем было сразу же доложено Элле Памфиловой, в то время являвшейся главой Совета при президенте по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Очень оперативно среагировала пресса. А вскоре свое заявление сделала Международная комиссия юристов (МКЮ). Генеральный секретарь МКЮ Николас Хоуэн назвал действия российских правоохранительных органов в отношении адвокатов Ходорковского и Лебедева неприемлемыми и нарушающими Европейскую конвенцию по правам человека и Основные положения ООН о роли адвокатов. «На правительствах лежит обязанность обеспечивать адвокатам возможность исполнять все их профессиональные обязанности без препятствий и запугивания, включая возможность свободно передвигаться, чтобы консультировать своего клиента», – было отмечено в заявлении.

По понятным причинам говорить о том, насколько результативно было оперативное сопровождение расследований и судебных разбирательств в отношении Ходорковского и Лебедева, сложно. Есть основания полагать, что, к примеру, «наезд» на проверявшую не один год нефтяную компанию «ЮКОС» аудиторскую организацию «Прайсвотерхаус Купере» явился следствием именно такого сопровождения. Когда в феврале 2007 года было вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемых Ходорковского и Лебедева по второму делу, где говорилось о хищениях всей добытой ЮКОСом в 1998–2003 годах нефти, защита – как на своих внутренних совещаниях, так и в СИЗО в условиях «конфиденциальности» – обсуждала, что одним из наших серьезных контрдоводов должен стать факт ежегодного аудирования компании такой всемирно известной организацией, как «Прайсвотерхаус Купере», никогда не выявлявшей каких-либо существенных нарушений, а тем более якобы имевших место крупномасштабных хищений. Итогом стало беспрецедентное давление на аудитора сразу со стороны нескольких государственных ведомств – Федеральной налоговой службы, прокурорского и милицейского следствия, что в результате привело в июне 2007 года к отзыву ранее выдававшихся положительных аудиторских заключений.

Правда, не всегда бойцам невидимого фронта сопутствовала удача. Несмотря на их оперативные усилия, многие преследуемые сотрудники ЮКОСа смогли выехать за пределы Российской Федерации и оказаться под защитой иностранных судов, отказавших в их выдаче. И никакие средства технического контроля здесь не помогли.

В одном из подобных случаев некий фигурант «дела ЮКОСа», побывав на допросах и поняв, к чему все идет, решил более не проводить опасных экспериментов со своей биографией и уклонился от дальнейших встреч со следователями. Активные розыскные действия не заставили себя ждать, следственно-оперативная группа явилась с обыском на квартиру к девушке, помощнице скрывшегося товарища, с целью отыскать его там. Однако профессиональных слушателей чужих разговоров постигло горькое разочарование, поскольку пред ними предстал проживавший в той же квартире вместе с указанной девушкой тезка разыскиваемого, с которым она регулярно разговаривала по телефону, естественно, называя по имени. А сам будущий заочно обвиняемый к тому моменту уже находился очень далеко.

В завершение данного раздела могу сказать, что у защитников нет и не было ни малейших сомнений в том, что плотный контроль за Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым со стороны спецслужб ни на минуту не ослабевал и в местах отбывания наказания. Так, например, когда в июле 2011 года Вельский суд Архангельской области отказывал Лебедеву в условно-досрочном освобождении, один из журналистов обнаружил рядом с участвовавшим в деле прокурором сотрудника ФСБ, который, надо полагать, не только выполнял там свои прямые служебные обязанности, но и, согласно публикации газеты, после заседания давал разъяснения интересующейся прессе («Коммерсантъ», 28 июля 2011 г.). Такую просветительскую миссию можно только приветствовать. Но она, как и вся иная деятельность специальных служб, должна соответствовать требованиям законодательства.

§ 6. Союзники при исполнении

Вероятно, кто-то обратил внимание на фрагмент переписки между писателем Г. Чхартишвили (Б. Акуниным) и М. Ходорковским, где последним в связи с упоминанием десятков людей, кто, находясь под сильнейшим давлением, не пошел против совести, сказано следующее: «К слову, среди них были и сотрудники прокуратуры, которые отказались врать по приказу своего начальства (не знаю, стоит ли напоминать сейчас их фамилии). Мы все-таки живем в другой стране. Да, сволочей еще хватает, но граждан, настоящих граждан уже больше, и идет дальнейший процесс превращения толпы в сообщество граждан».

Таким образом, Михаил Ходорковский аккуратно намекнул, что в стане противника у нас были сочувствующие. Добавлю от себя, что речь не идет о тех, кто, скрупулезно исполняя полученные от своего руководства задания, изображал на лице понимание дикости ситуации и даже соболезнование попавшим под жернова репрессивного молоха. Таких людей не стоит брать в расчет, тем более что порой это была просто игра в доброго следователя, в основе своей имевшая цель добиться признаний в несуществующих преступлениях или получить показания на других фигурантов дела.

Между тем действительно были те, кто стремился в меру своих возможностей и в зависимости от складывающейся ситуации помочь избежать расправы кому-либо из юкосовцев либо посодействовать работе защиты. Впервые я наблюдал нечто подобное на одном следственном действии по первому уголовному делу. С далеко не последним в структуре ЮКОСа менеджером следователь вел беседу таким образом, что из нее можно было сделать только один-единственный вывод: это настоятельный, хотя и завуалированный, совет как можно быстрее покинуть Россию. Надо ли говорить, что упомянутый менеджер не заставил себя долго ждать и счел за благо прислушаться к полученной рекомендации. С того момента и до сегодняшнего дня последующее упоминание его имени в изготавливаемых следствием процессуальных документах как якобы члена организованной преступной группы проходит для него совершенно безболезненно.

Кстати, и сам я могу сейчас признаться, что становился объектом внимания со стороны сведущих доброжелателей. Как-то во время очередного конфликта между защитой и следственной группой один из следователей, когда мы остались наедине, предостерег от некоторых действий, на которые уже была заготовлена весьма резкая реакция прокурорского ведомства. Этот разговор запомнился еще и тем, что перед его началом мой собеседник включил на большую громкость стоявший в кабинете радиоприемник. Интересно, что и в последующем иногда мои контакты, в том числе имевшие место в здании Следственного комитета в Техническом переулке в Москве, сопровождались повышением децибел музыкального сопровождения у телерадиоаппаратуры. До сих пор меня терзают смутные сомнения – неужели визит защитника так влияет на тягу к музыке у следственных работников?