Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

В Москве нашлось несколько сплетников, которые считали, что могут дать ответ на этот вопрос. Яков Петерс, как и любой другой мужчина, поддался Муриному магнетизму и был готов – при условии правильного поощрения и должного манипулирования – уступить силе ее убеждения. (Беременность, очевидно, не умалила ее привлекательности.) Сплетники говорили, что молодую женщину видели разъезжающей по городу на заднем сиденье мотоцикла Петерса. Было ясно, что она продалась заместителю руководителя ЧК и стала его любовницей. Были и такие, кто считали более вероятным, что она позволила завербовать себя душой и телом в саму ЧК[364].

Мура никогда не рассказывала об этом времени, лишь несколько лет спустя признала, что тогда пришла к заключению, что Яков Петерс «покладистый»[365]. Путая все карты, Локарт пытался утверждать, что он обеспечил освобождение Муры, сдавшись в заложники[366]. Истинные события – компромиссы и сделки – навсегда остались неясны; были лишь факты в виде результатов.

Дальше – больше. Дипломатия спасла Локарта от пули палача; договоренность Муры с Петерсом дала ей освобождение из тюрьмы и возможность приносить продукты и вещи Локарту. Но ее любимый по-прежнему оставался пленником, и ему все еще грозил непредсказуемый приговор революционного трибунала. И она начала понимать, что, даже если каким-то чудом он окажется на свободе, будет изгнан из России. Так или иначе она его потеряет. И что тогда будет с ней и ее не родившимся ребенком? Сможет ли она бросить все и последовать за ним? Разрешат ли ей это?

«Не считай меня истеричным трусом, – писала она, мучаясь от невозможности увидеть Локарта и прикоснуться к нему. – Я лью горючие слезы и чувствую себя такой маленькой, беспомощной, совершенно несчастной. Но я так стараюсь быть мужественной, Малыш. Нам обоим это нужно, чтобы сохранить все наши силы и построить счастливое будущее». Шли дни, она общалась с Петерсом и чувствовала, что добилась некоторого успеха. «Я много молюсь, чтобы Бог сделал так, чтобы это ужасное для нас время быстрее прошло, и чувствую, что Он постепенно отвечает на мои молитвы»[367].

Первый реальный знак такого ответа она получила на второй неделе пребывания Локарта в заключении, когда ей, наконец, было дано разрешение увидеться с ним[368]. Петерс проводил ее к апартаментам в Большом Кремлевском дворце. Коридор теперь служил тюремным коридором для камер нескольких высокопоставленных заключенных, включая бывшего командующего армией Российской империи генерала Брусилова и заговорщицу из числа левых эсеров Марию Спиридонову.

С того момента, когда Мура вошла в комнату и ее глаза встретились с глазами Локарта и увидели в них радость, каждая деталь осталась в ее памяти такой живой, как сама жизнь. «Диван с маленькой голубой подушечкой, которую я послала тебе, где лежит твоя милая кудрявая голова – и разбросанные книги, и пасьянс – и ты, ты, мой Малыш, там один…»[369] Им не было разрешено ни касаться друг друга, ни разговаривать. Между ними был Петерс. Он пребывал в говорливом настроении: сидел и беседовал с Локартом, вспоминая о своей жизни революционера.

Пока внимание Петерса было занято, Мура стояла за ним, делая вид, что просматривает книги, стопкой лежавшие на боковом столике. Поймав взгляд Локарта, она показала ему записку и засунула ее между страниц «Французской революции» Карлайла. «Мое сердце перестало биться, – вспоминал Локарт. – По счастью, Петерс ничего не заметил, иначе исповедь Муры была бы короткой». Как только снова остался один, Локарт поспешил к столику и стал листать книгу, пока не нашел маленький клочок бумаги. На нем были написаны всего шесть слов: «Ничего не говори – все будет хорошо»[370].

Какую бы цену Мура ни платила тайно, казалось, это работает. Петерс пообещал снова привести ее к Локарту и по-прежнему разрешал ей поддерживать с ним связь и приносить ему продукты. Ее жизнь на квартире была одинокой и скудной. Слуги – Дора и Иван – были отпущены на свободу и возвратились домой, но Дора была больна, и у обоих имелись травмы. «Из меня уходит жизненная сила, – писала Мура, – они плачут и вспоминают, что пережили в тюрьме»[371].

Несмотря на веру в то, что ее усилия, жертвы и надежда могут провести ее через эти ужасные времена и привести к хорошему концу для Локарта, в следующий раз увидев его, она сообщила ему страшную, разрывающую сердце новость: у нее случился выкидыш. Они потеряли маленького Питера. Локарт, который редко упоминал о своих глубинных чувствах в дневнике, записал: «Мура принесла вчера очень печальную новость. Я расстроен и думаю, как все закончится»[372]. Мура пыталась поднять его дух: «Не печалься о том, что я рассказала тебе вчера, чтобы эту новость было легче перенести»[373].

Горюя сама, Мура была на грани паники – тревожилась, что любовь Локарта к ней теперь, когда нет ребенка, который связал бы их будущее, ослабнет. Раньше они строили осторожные планы совместного бегства через Швецию, если его отпустят, но теперь он, казалось, колебался. «Я очень расстроена, что ты так горюешь, – написала она ему. – Теперь ты, наверное, меньше любишь меня?» Мура пообещала компенсировать потерю: «Не тревожься, Малыш. Даст Бог, позднее я смогу подарить тебе прелестного крепкого мальчика»[374].

Петерс все еще предрекал, что Локарта будут судить, но Мура не сдавалась. Какие бы средства и методы убеждения ни были в ее арсенале (а ее чары были просто поразительны, как могли засвидетельствовать все, кто когда-либо ее знал), она привела их в действие. Три дня спустя Локарт был официально уведомлен, что его освободят. Посол Литвинов и сотрудники советского посольства были освобождены из Брикстонской тюрьмы и отправлены назад в Россию, а Локарт должен был стать частью этого обмена.

Несмотря на эту новость, он все еще был подавлен и плохо спал. Потеря ребенка, перспектива отъезда из России без Муры и третья годовщина гибели его младшего брата на Западном фронте – все вместе это подавило его дух и мужество, и он чувствовал себя загнанным в угол.

Единственное, что подняло ему настроение, – это еще одно посещение Муры. Ее снова привел Петерс. На этот раз чекист был во всей красе: в кожанке с маузером на поясе; он принес подтверждение, что Локарт будет свободен через несколько дней. Но важнее всего, он привел Муру, и на этот раз разрешил им поговорить.

«Встреча была замечательной», – записал Локарт в своем дневнике[375]. В последние несколько дней его пребывания в Кремле ей было разрешено проводить с ним целые дни. Впоследствии Мура будет вспоминать эти драгоценные часы с глубоким чувством: «Как близки мы были друг другу – в целом мире не существовало ничего, кроме тебя и меня». Они совершали долгие прогулки в садах Кремля, много разговаривали и сидели в уютной тишине: «Мы сидели близко-близко друг к другу и были такими счастливыми, полными радости просто оттого, что мы вместе после ужасного испытания. Как я была счастлива, как счастлива»[376].