Нина Шнирман - Счастливая девочка растет
Спели и стали сами себе хлопать — ужасно смешно, но всем понравилось.
У девочек дела, они ушли, а я осталась. У меня такое странное чувство: вот хорошо бы ещё раз сейчас спеть, но пусть Ёлка на скрипке играет, а я буду петь. Но, кроме меня, дома никто играть на скрипке не умеет, так что нечего даже думать о таких глупостях. А я сейчас кое-что у Мамы выпрошу.
— Мамочка, — говорю просто, — давай «Слыхали ль вы…»!
— Давай! — соглашается Мамочка. — Я — Татьяна, ты — Ольга.
— Я — Татьяна, — говорю просительно. — Ты — Ольга.
— Ну Нинуша! — расстраивается Мамочка. — Мы уже с тобой договорились! У тебя низкий голос, а у Татьяны очень высокие ноты.
— Но я же спокойно их беру, — говорю я скромно.
— Да, — говорит Мама и расстраивается, — ты их берёшь, потому что у тебя большой диапазон. Но голос ты себе можешь сорвать именно этими высокими нотами. Вообще, в десять лет никто оперу не поёт!
— И я не пою, — говорю наивно. — Только один дуэт! Скоро мне будет одиннадцать!
Мамочка задумалась, смотрит на меня пристально, что-то решила.
— Хорошо, Нинуша! — говорит вдруг весело. — Ты меня знаешь — поёшь Татьяну последний раз. А после шестнадцати посмотрим!
Мамочка играет вступление, и мы поём: я — Татьяну, она — Ольгу.
Спели. Я Мамочку очень благодарила.
— Да! — вспоминает Мамочка. — Забыла тебе интересный разговор передать.
А разговор у Мамочки был действительно интересный — с Александром Сергеевичем. Сейчас он работает на двух работах — играет в оркестре Большого театра и преподаёт в нашей музыкалке. А с будущего года он будет ещё в Ипполитовском училище преподавать. И он сказал Мамочке, что сразу после моего окончания школы он года на два возьмёт меня к себе в училище, а потом «прямо передам на руки Янкелевичу в консерваторию».
— Вот такие дела! — сказала Мама и посмотрела на меня не как всегда. — А теперь к Мишеньке пойду.
Сижу в столовой, и в голове у меня какие-то завихрения. Вот где действительно «волнения страсти»! Что делать? Я так люблю петь, и все говорят, что у меня хороший голос, даже очень хороший, и редкий — потому что низкий. А в музыкалке все говорят, что у меня очень хороший звук на скрипке!
Я так сижу с этими завихрениями — а я их очень не люблю, эти завихрения, — и вдруг думаю: зачем сейчас об этом думать, мне ещё одиннадцать лет не исполнилось!
А потом, позднее, может, всё само… как-то сделается!
Обманули дурака
Скоро мой день рождения — 20 ноября 1947 года мне будет одиннадцать лет. Мамочка сказала, что у нас есть Папины «обязательные облигации», розыгрыш по ним как раз 20 ноября. И если какая-нибудь облигация выиграет, это будет мне в подарок.
И вот 20-е. Как всегда, всё было замечательно! Утром подарки на стуле — это всё-таки волшебство! Потом мы готовились к приходу гостей — Бабушка испекла много пирожков с разной начинкой, Мамочка сделала салат оливье, а мы с Анкой везде помогали.
А потом Мама посмотрела газету и сказала, что одна облигация выиграла. Сторублёвая облигация выиграла сто рублей — значит, у меня будет подарок — двести рублей!
Мамочка дала мне двести рублей. Я обрадовалась, потому что ещё тогда, когда Мама про это рассказывала, я решила, что, конечно, что-то выиграется — я в этом была уверена, и тогда я всем куплю подарки. И вот сейчас выигралось, и я стала придумывать, какие подарки я всем куплю.
Но надо купить шесть подарков, я понимаю, что двести рублей для шести подарков маловато! Целый день думала, потом решила, что это очень глупо — надо просто поехать в несколько магазинов и посмотреть, что там есть и сколько стоит.
Сначала пошла в магазин на Садовом, где мы Мамочке с Ёлкой чашку покупали. И ходить было нечего — всё очень дорого. Поехала на троллейбусе в Центральный универмаг — там чуть с ума не сошла, два-три подарка можно купить, но шесть — никак не получается. Ещё несколько дней думала и поняла: будет сложно, но время-то идёт! Значит, так: сейчас, пока не придумала ничего умного и правильного, куплю полкило зефира — его все очень любят! — и устроим вечернее чаепитие с зефиром!
Зефир стоит 50 рублей кило — значит, я истрачу 25 рублей, и у меня останется 175 рублей, ничего страшного! И на 175 рублей можно купить всем подарки, главное — хорошо всё обдумать и не спешить. Съездить ещё в несколько магазинов и, глядя на то, что там есть недорогое, но нужное человеку, всё распределить — деньги и подарки.
Купила на Мещанской в коммерческом магазине полкило зефира — и устроили мы вечернее чаепитие. Все сидели, радовались, ели зефир, запивали его чаем и рассказывали интересные и смешные истории.
Мамочка потом погладила меня по голове!
Уже декабрь, каждый день ездить в магазины я не могу — две школы! И я, когда нет музыкалки, всем говорю, что иду гулять, только Анночке говорю, что хочу всем сюрприз сделать к Новому году. Какой — не говорю, слово с неё взяла, что она никому не расскажет, она слово не нарушит, — и еду в магазин. Пока ничего не решила, не получается по деньгам, но ещё до Нового года есть время.
И вдруг в середине декабря вечером за ужином Мамочка говорит, что отменили карточную систему! В школе об этом говорили: карточки отменили — это очень здорово! Но ещё сказала Мамочка, что все деньги, которые есть у человека «на руках», будут обменивать один к десяти.
— Как это один к десяти? — спрашиваю.
— Предположим, было у тебя двести рублей на руках, не в сберкассе, — объясняет Мамочка, — теперь за неделю ты должна их обменять в сберкассе на новые деньги, но дадут тебе не двести рублей, а двадцать. — И Мамочка внимательно на меня смотрит.
— А цены? — спрашиваю и уже волнуюсь.
— Цены прежние, — говорит Мамочка.
Ух ты, какая неожиданность! Нет, гадость какая, думаю. Какое свинство — у меня было 175 рублей, а теперь будет 17,5?
— Так что же это получается? — спрашивает Ёлка и откидывает голову назад. — Изъятие денег у населения?
— Да! — отвечает Мамочка ей спокойно. — Но всех прошу, — и Мамочка смотрит по очереди на нас троих, — обсуждать это только дома!
— Опять людей ограбили! — говорит Бабушка и качает головой.
— Да, ограбили, — говорит Мамочка спокойно, но лицо у неё уже костяное, — и пострадают, как всегда, самые бедные.
— Девяносто процентов населения! — сообщает Ёлка.
А Папа всё время молчал и думал. Потом вдруг говорит:
— Бывали времена и похуже!
Это он про что, думаю? Какие времена были хуже?
Мамочка встаёт и говорит:
— Ужин окончен, все могут выйти из-за стола!
