Хельмут Дамс - Франсиско Франко (Солдат и глава государства)

Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 110.

* * *

"Престиж Рамона Франко (младшего брата Франсиско. - А. Е.) в те дни (зимой 1930 г. - А. Е.) поднялся до небес... Вся пресса посвящала личности Рамона пространные статьи. Реакционеры с негодованием требовали применить к нему самые строгие меры. Левые же горячо симпатизировали Рамону... Вся Испания говорила о Рамоне Франко. Слава первого авиатора, совершившего перелет через Атлантический океан (перелет из Европы в Буэнос-Айрес состоялся в 1926 г. - А. Е.), ясность политических позиций, враждебных диктатуре и королю, мужество, с которым он открыто заявил о своих убеждениях, опубликование в газете письма, в котором он резко выступал против собственного брата, называя Франсиско Франко фашистом и реакционером... создали вокруг его личности романтический ореол. Он стал всеобщим любимцем. Реакция считала его своим смертельным врагом. Рамон Франко сыграл немалую роль в установлении республики в Испании".

Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 168.

* * *

"С Франко (Рамоном. - А. Е.) меня связывала большая дружба, долгое время мы вместе служили и, полагаю, обоюдно ценили друг друга. Я знал его хорошие и плохие качества. Он был умен, легко и быстро ориентировался в обстановке и в то же время обладал рядом привычек и странностей, которые никому не удавалось искоренить в нем. Одной из них была привычка небрежно одеваться. Он всегда носил потрепанную и грязную гражданскую одежду или военную форму. Порой он совершал довольно странные поступки, нисколько не беспокоясь об их последствиях. Это был настоящий дикарь, и ему очень подходило полученное в авиации прозвище Шакал".

Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 172

* * *

"...Рамон Франко в те дни (в начале 1931 г. - А. Е.) считался в Париже "звездой" первой величины. Газеты и журналы помещали его фотографии, рассказывали эпизоды из его жизни, многое преувеличивая и присочиняя. В кинотеатрах показывали хронику о том, как Рамон Франко и я гуляем в Люксембургском саду. В тот день мы пригласили Рамона отобедать в нашем пансионе. Одна из старых англичанок, видевшая эту хронику, узнала его и, поскольку читала только реакционные газеты, поносившие нас, должно быть сильно перепугалась, обнаружив, что живет под одной крышей с такими опасными и страшными преступниками, задумавшими свергнуть симпатичного Альфонса XIII. Она сообщила о своем открытии соотечественницам и заявила о намерении сменить пансион. Встревоженная хозяйка рассказала нам о случившемся. Она ничего не имела против нас, но не хотела терять и более солидных клиентов. Тогда мой двоюродный браг Пепе, считавший себя истинным испанским идальго, в необычайно изысканных выражениях произнес перед англичанами речь о том, что им не стоит утруждать себя переездом, так как мы, испанцы, сами покинем пансион. Эти слова повлияли на перепуганных англичанок. Они решили остаться".

Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 193.

* * *

"Уже больше месяца мы жили в Мадриде (осенью 1935 г. - А. Е.), но я еще не видел Рамона Франко. Рассказывали, что он... не хочет иметь ничего общего с левыми, и вообще его поведение оставляет желать много лучшего. Как-то раз, когда я был один в своем кабинете, открылась дверь и появился Рамон Франко. По выражению его лица я понял, что мою дверь он открыл по ошибке. Мгновение Рамон колебался, но затем вошел и протянул мне руку. Я сказал, что рад его видеть, ибо до меня дошли слухи, которым не хотелось бы верить. Вначале он говорил несколько уклончиво, но затем подтвердил, что они соответствуют действительности. Я поразился его цинизму. Казалось, со мной разговаривает настоящий фашист. Никогда не забуду его последней фразы: "Знаешь, Игнасио, если выбирать между тем, чтобы мне давали касторку или я ее давал, предпочитаю последнее". (Имеется в виду пытка, применявшаяся фашистами, - насильственное вливание арестованному касторки.) Эти слова переполнили чашу моего терпения. Очень резко я ответил, что с этого дня между нами все кончено, и попросил покинуть кабинет. Это была наша последняя встреча".

Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 311.

* * *

"Главной целью Франко с самого начала войны (имеется в виду гражданская война 1936-1939 гг. в Испании. - А. Е.) и до Гвадалахарского сражения в марте 1937 года был захват Мадрида. Гитлер и Муссолини поощряли это стремление Франко, все увеличивая посылку различных видов оружия и войск и обещая признать его правительство, как только он войдет в Мадрид. Многочисленная Франкистская армия, снабженная самым современным оружием, быстро продвигалась к столице и вскоре подошла к ее окраинам. В эти критические дни авиация противника как на фронте, так и над Мадридом "действовала в свое удовольствие", ибо республиканская была практически уничтожена. Фашистские самолеты полностью господствовали в воздухе и безнаказанно производили бомбардировки и обстрелы.

Взять столицу было поручено четырем хорошо вооруженным вражеским колоннам, поддерживаемым мощной артиллерией и многочисленной авиацией. Именно тогда генерал Мола (Эмилио Мола - один из франкистских генералов, одно время бывший главнокомандующим испанскими войсками в Марокко. - А. Е.) сделал одному из иностранных корреспондентов известное заявление о том, что Мадрид будет завоеван "пятой колонной" "национальной" армии, которая атакует красных в их наиболее уязвимое место. С тех пор термин "пятая колонна" во всем мире употребляется для обозначения внутреннего врага.

Мировая реакция уже не сомневалась, что Мадрид потерян для республиканцев. Фашисты были уверены, что он падет в указанный Франко день (т. е. 7 ноября 1936 г. - А. Е.).

В этот день несколько корреспондентов газет из Сарагосы нисколько не сомневаясь, что войска Франко уже дефилируют по улицам столицы, подъехали на автомобилях к нашим (республиканским. - А. Е.) линиям. Когда журналистов взяли в плен, они подумали, что фашистские солдаты ради шутки решили попугать их, переодевшись в форму красных ополченцев.

Вот другой факт, свидетельствовавший о том, что путь к площади Пуэрта дель Соль ("Ворота солнца", главная площадь Мадрида) представлялась фашистам военной прогулкой. Мне рассказал о нем попавший к нам в плен летчик-франкист, присутствовавший при подготовке Франко к въезду в столицу.

Из Севильи франкисты привезли знаменитую статую девы Марии, намереваясь нести ее впереди марокканских частей и Иностранного легиона, которые должны были первыми войти в город. Статую сопровождали представители высшей церковной иерархии, священники и благочестивые граждане и гражданки в парадных одеяниях.

С юмором, но не без некоторой горечи летчик рассказал, что, по мере того как вступление в столицу откладывалось, блеск роскошной процессии понемногу тускнел, а физиономии сопровождавших деву Марию и терпеливо ожидавших начала триумфального марша все больше вытягивались и мрачнели.