Феликс Чуев - Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы

«Взять хотя бы руководящих работников МВД товарищей Круглова, Кобулова, Серова, Масленникова, Федотова, Стаханова, Питовранова, Короткова, Сазы-кина, Горлинского, Гоглидзе, Рясного, Судоплатова, Савченко, Райхмана, Обручникова, Мешика, Зырянова и многих других. Кроме помощи им в работе, требований, чтобы лучше организовать борьбу с врагами Советского государства как внутри страны, так и вне ее, у меня ничего не было. Товарищи работали, как положено настоящим партийцам…»

Берия обращается персонально и к Молотову:

«У меня всегда было прекрасное, ровное отношение к Вам, работая в Закавказье, мы все высоко ценили, считали Вас верным учеником Ленина и верным соратником Сталина, вторым лицом после товарища Сталина…»

Далее Берия пишет об интригах, которые царили в Политбюро, и что он всегда считал, что ссорить Сталина и Молотова – преступление перед партией.

В письме Берии к Молотову меня заинтересовал один момент. Берия напоминает о первых днях войны, решительном и хладнокровном поведении Молотова, который сразу же предложил создать Государственный Комитет Обороны, и они поехали уговаривать Сталина возглавить его.

В книге о Берии его сын Серго утверждает, что отца арестовали и убили дома, на улице Качалова, и из дома на носилках вынесли труп.

«А он действительно мог и не знать, как все было», – говорит Рясной.

«Каким вам запомнился Берия?»- спрашиваю у Василия Степановича.

«У него на лице всегда было выражение недовольства, какая-то тяжелая думка, настороженность. Редко его можно было застать веселым, шутливым… Черт его знает…

Но многие полезные дела Берии, повторяю, сейчас приписывают себе другие. Так же, как организацию убийства Троцкого Эйтингоном берет на себя один мой бывший коллега…»

МАТЬ УБИЙЦЫ ТРОЦКОГО

Рясной рассказал, как в 1952 году, когда он стал заместителем министра госбезопасности СССР, к нему пришел подлинный организатор этого убийства Эйтингон…

В мае 1970 года на столе у Главного маршала авиации А. Е. Голованова я увидел поздравительную открытку.

Знаешь, кто прислал? Эйтингон. Мы с ним вместе работали в ЧК.

И вот я снова слышу эту фамилию.

«Эйтингон – крепкий, здоровый, краснолицый еврей,- говорит Рясной.- Я его впервые увидел. Он пришел ко мне и говорит:

Я вас всегда знал как человека, который никогда слова на ветер не бросает. Я Эйтингон. Ко мне через надежных людей обратилась мать исполнителя, Ме-ркадера. В свое время она благословила своего сына, по крайней мере не отговаривала, выполнить тяжелейшее задание- убить Троцкого. И ей тогда наши чекисты от имени страны дали честнейшее обещание, что ей будет выплачиваться определенная пожизненная пенсия.

Периодически менялись почтовые ящики, в которые ей вкладывали деньги, получала она аккуратно, но вот уже полгода ей ничего не платят.

Я обращался к разным начальникам, никто внимания не обращает. А Меркадер уже который год сидит. Мать живет в Париже, и в этом, видимо, вся сложность. Как быть?

Для меня это было новостью, – продолжает Василий Степанович.- Я посоветовался с Игнатьевым, и мы кое-что решили».

А для меня, честно скажу, ничего удивительного нет. Наобещать и забыть – наша национальная черта. Удивляюсь, что еще платили с 1940-го аж до 1952-го…

НЕ УГОДИЛ ХРУЩЕВУ

Три года- с 1953-го по 1956-й- Рясной руководил московской милицией.

«За это время я свел на нет преступность в Москве, – говорит Василий Степанович. – А ведь страшные дела творились, когда выпустили из лагерей всех уголовников! Амнистию надо проводить с умом, а эта амнистия была жуткой. Реабилитация тоже не всегда была оправданной – Солженицына в святого превратили!

Никто сейчас ничего не хочет понять в нашем МВД. Нынешнюю преступность можно ликвидировать элементарно. Но такое ощущение, что с ней связаны верхи, и потому они не хотят этого делать».

Один мой знакомый, в ту пору слушатель военной академии, рассказывал мне, как их ночью подняли, построили на плацу и отправили проверять столичные квартиры. Столько «малин» накрыли!

«Но в 1956 году я не угодил Хрущеву,- продолжает Рясной. – Никиту я знал как облупленного по Украине. Это тип такой: если трудный момент, сразу норовит за кого-нибудь спрятаться.

Меня уволили из МВД, а пишут, что я был там ставленником Хрущева. И уволили в том же звании- генерал-лейтенантом. Берия был маршалом, Абакумов- генерал-полковником, правда, их расстреляли».

О работе Рясного в Московском управлении я слышал неплохие отзывы. Один из крупных чекистов более позднего призыва генерал И. П. Абрамов, в то время секретарь комсомольской организации Московского управления, рассказывал:

«Я пришел молодой, горячий, критику там навел, так он не то что меня не выгнал или прижал, а еще потом и наградил! Я был так удивлен».

В 1956 году Рясного вызвали в ЦК, вспомнили, что в МВД он не раз занимался большими стройками, и назначили начальником строительства Волго-Бал-тийского канала. Этот канал завалили во время войны, надо было восстанавливать. Два года поработал – восстановили. Канал действует. Вместо малых – большие шлюзы, работают электростанции. На Ленинград из Москвы идут суда…

После этой стройки Рясного перевели в дорожное строительство, и долго, до 1988 года, он работал управляющим трестом. Ушел на пенсию в 84 года.

Такая биография.

КОРОТКА ЖИЗНЬ НАША

«Коротка жизнь наша,- говорит он.- Ребенку кажется, что она долгая, но я вот живу 92-й год, а по паспорту- 93-й, и, кажется, только недавно махал шашкой в Средней Азии в гражданскую войну».

Сам он, как мы знаем, родился в Самарканде, а отец- из Саратовской губернии, украинец. Отца призвали в армию и отправили в Оренбург, в воинскую часть, которую бросили на строительство железной дороги от Ташкента в сторону Красноводска. Служба кончилась, но он завербовался на эту дорогу путейским рабочим – костыли забивал. Там и родился Вася Рясной. Из Самарканда отца перевели в Каган, что возле Бухары. Там в 1907 году он участвовал в забастовке железнодорожников, и его сослали под надзор полиции в Кушку, в ту самую, про которую говорят, что дальше нее не сошлют.

Таково было начало Василия.

А сейчас он остался один-одинешенек в маленькой обшарпанной московской квартире.

Я переступаю порог квартиры человека, который мне интересен тем, что причастен к великой эпохе Сталина.

(«Я со Сталиным подолгу говорил, чтоб не соврать, раз восемь-десять, подолгу».)

Василий Степанович Рясной в старой клетчатой

рубахе, забытый генерал-лейтенант, заместитель министра двух самых опасных ведомств. На столе лежит написанный от руки его послужной список – зачем-то сидел, кропал. Недавно потерял жену, и вот только что умерла дочь, 62 года прожила. Она ухаживала за ним последние годы. Ни родных, ни близких, а тем, кто где-то еще есть в живых, сегодня не до него. Хорошо хоть пенсию платят, да может еще сам передвигаться и себя обслуживать.